– Как?
– Гулять за границу нельзя – сиди дома, доместикацифируйся! [105]
– Ах, вот вы о чем…
– Об этом, – кивает древнегрек, – а первым диктатором был Бог, и опыты он ставил на Адаме с Евой.
– Вы про Эдем?
– Угадали. Создатель не хотел иметь обузы в лице человечества, поэтому запретил своим творениям вкушать запретный плод. И если бы не Дьявол, нас бы не было на земле в принципе.
– А где бы мы были?
– Нигде, никогда и никак, – отчеканивает Сократ. – Бог создал образ, Сатана – человечество.
– Вот как?
– Так. Но жить человечество могло бы и в раю. – умолкает Сократ, используя технику майевтики [106] . – Если бы…
– Если бы… – блуждаю я в лабиринтах высокой философии.
– Если бы создатель был милосердным…
– И не изгнал человечество из рая? – подвожу я итог внезапного откровения.
– Именно! – подхватывает Сократ, довольный результатами эксперимента. – Сама мысль появления у «игрушек» самостоятельного потомства была настолько неприятна Богу, что он обрек женщин и новорожденных на муки во время родов! [107]
– Очень утонченный, и я бы сказал, чувственный садизм, – вступает в разговор Мульт, – или не так?
– Так, – удивляюсь я собственной сговорчивости, вспоминая библейский протокол.
– В итоге, – отрывает большой палец от подлокотника кресла Сократ, – ваш народ поклоняется божеству, прогнавшему его из рая, лишившему бессмертия и обрекшему на страдания [108] .
– Поклоняется… – Я опускаю плечи.
– А божество, истязающее насильников, убийц и диктаторов, называет злом…
– Но ведь всегда есть надежда!
– Надежда?
– Надежда, что мир изменится!
– Надежда – это птица Феникс в печи Освенцима, – улыбается мудрец, подливая масла в огонь, – никто не делает зла по своей воле [109] .
– Простите, а вы не сумасшедший? – задаю я интересующий всех телезрителей вопрос.
– Нет. Сумасшедшие не дают интервью первому каналу. А не дают они ему потому, что он у них не берет…
– Не берет?
– Не берет… У больных берет. Не у всех, а только на голову. У уродливых берет. Тоже на голову. А сумасшедшим отказывает. Отказывает на основании вашего же устава: «Психам, кроме главного, не давать». Ну а тот в свою очередь: пункт 13.3.2.
– Вы это искренне говорите? – увеличиваю я округлость глаз.
– Искренен человек бывает только в колыбели или в гробу.
– В гробу??? – пытаюсь я представить себя в нем.
– И в колыбели, – подтверждает Сократ.
– А как вы узнали, что мы – первый? – делаю я шаг в сторону.
– Обыкновенно. Вы – первый канал, которому я дал, и вы у меня… – обрывает, не заканчивая мысль, Сократ.
– …взяли? – вновь попадаюсь я на крючок знаменитой техники философа.
– Еще вопросы есть? – опускает устало веки Сократ.
– Больше вопросов нет.
– Тогда у меня вопрос.
– Какой?
– Сто долларов до понедельника займете?
Оператор в экране телевизора успевает включить характерный звук: пи-пи-пи, и мой ответ тонет в спасительной мелодии звуков, пробуждающих Диогена.
Из-за того что голова и тело мудреца находятся внутри деревянного пифоса, выточенного из цельного ствола мафусаила [110] , привезенного в Россию контрабандистами из Калифорнии, голос Диогена звучит гулко.
– Первый канал – новости, которых стоит бояться! – заявляет, выбираясь из бочки, циник и, не прерывая зевоты, добавляет, тряхнув головой: – Мы же сейчас о Древней Греции говорим?
– О ней, матушке, о ней! – приветствует Сократ коллегу.
– Тогда моя очередь, – поднимается с колен Диоген.
– Дерзай! – благословляет киника диалектик [111] .
Диоген:
– Взглянем на эту картину с другой стороны?
Сократ:
– Взглянем.
Диоген:
– Глазами Смита, считавшего основой общества человека и его пристрастия [112] .
– Наивнейший, видимо, был мыслитель, – улыбаюсь я непривычной для моего государства формулировке.
Не отвлекаясь на пререкания, Диоген продолжает:
– Когда основные богатства вашей страны – энергоресурсы, а не люди, – за десять лет выросли в десять раз [113] , для попадания народа в рай оставалось сделать последний шаг. Если бы… – пытается использовать технику Сократа Диоген.