— Каких прав? Как нарушать то, чего нет? Это все на бумаге писано, а на деле? Это ты нарушаешь законы бизнеса. Дай мне процент и жируй спокойно, как карась в пруду. А я тебе обеспечу защиту и поддержку, вместе с режимом наибольшего благоприятствования. Короче, предлагаю стать моей дочерней фирмой на обоюдовыгодных условиях. Соглашайся, не прогадаешь.
— Фантастика, — развел руками Михаил Павлович. — Позвольте спросить, на чем основывается ваша столь упрямая уверенность в том, что предложения сделаны по адресу? Вдруг вы заблуждаетесь, принимаете желаемое за действительное?
— Ну-ну, — улыбнулся Куров, — не надо передергивать и строить из себя невинную девочку-гимназисточку. Я же сказал, что давно за тобой наблюдаю, и не просто наблюдаю, а документирую свои наблюдения. Могу предоставить для ознакомления некоторые копии, если есть желание убедиться.
— Есть. — У Михаила Павловича нехорошо заныло под ложечкой и возникло чувство незащищенности, словно он, как глупый мышонок, привлеченный запахом сыра, влез в западню-мышеловку, а она захлопнулась. Дать бы сейчас Сергею Владимировичу в зубы, так, чтобы, обдирая костяшки пальцев, всадить кулак глубоко, вкладывая в удар силу злости и отчаяния. Нет, драться кулаками нельзя, надо драться хитростью, осторожностью, быть изворотливым и умным, чтобы защитить свою собственность и независимость в делах. Хватка у Курова мертвая, но, может быть, удастся ее хотя бы немного ослабить?
— Артем! — позвал Куров.
В комнату вошел тот самый парень с наглыми светлыми глазами и подал Курову темную папку. Слегка наклонившись, шепнул что-то своему хозяину на ухо, а тот ответил слабой улыбкой, движением руки отослав Артема прочь.
— Прошу. — Сергей Владимирович через стол подал папку Котеневу.
Михаил Павлович взял ее со смешанным чувством недоверия и страха. Неужели у Курова существует собственная служба информации, доставляющая ему сведения о людях, интересующих его? И все было продумано заранее, даже возможность ознакомить пойманного в западню Котенева с неким компрометирующим материалом? Если так, худо дело. Открыв папку, Михаил Павлович быстро пролистал несколько страничек — люди Курова не зря ели свой хлеб и получали вознаграждение: если эти материалы передать определенным органам, то какой-нибудь майор или капитан вполне может делать дырку на мундире, ожидая награды за раскрытие крупного дела. Действительно, сжимаются на горле стальные челюсти.
— Серьезная работа, — захлопнув папку и положив ее себе на колени, вынужденно признал Котенев. Признал он это с горечью терпящего поражение, что не укрылось от Курова. Но он не выказал торжества победителя. Напротив, его лицо обмякло, стало даже как-то добрее.
— Недооценка противника всегда губительна, — тихо заметил он. — Сейчас иная атмосфера, и, если хочешь иметь крепкое дело, приходится создавать организацию со своей разведкой, контрразведкой, репрессивным аппаратом и даже микроармией. Некое маленькое теневое государство, которого у вас нет! Все просто: толковые люди потихоньку продвигались в разные нужные эшелоны, а оттуда расставляли своих, то есть моих, людей в правоохранительные органы, торговлю и тому подобное. Блатной мир преступности не дремлет, часть его пошла на тесный деловой контакт с нами, другая нет. А есть еще, кроме своих людей в правоохранительной системе, абсолютно чуждые нам, и, надо признать, их подавляющее большинство. Враг со всех сторон, враг делового человека! Надо выбирать в жесткой конкуренции и постоянной опасности — встать на сторону сильного или пасть в неравной борьбе с желающим отнять все! А отнять желают многие. Кстати, если так хочется, оставь папочку себе, почитаешь на досуге: у меня все равно есть подлинники.
— Полагаете, я не стану защищаться, — пустил пробный шар Котенев, решивший попытаться зайти с другой стороны и прощупать еще раз, насколько силен Куров.
— Как? — искренне удивился Сергей Владимирович. — Ты полагаешь, что тебя будут пугать горячим утюгом, обещая прижечь мягкие места? Бог мой, какая глупость! Такие штучки проходят только с профессиональными проститутками, для которых гладкая розовая кожа — визитная карточка и товар. Правда, некоторые ни черта не смыслящие в наших делах авторы и киношники используют подобные штучки для воздействия на слабонервных истеричек, но кто им это может запретить? Предположим, ты убьешь кого-то из моих людей. Ну а дальше что? Отправишься в тюрьму, и надолго, а если в зоне узнают, а там обязательно узнают, за какое дельце ты получил срок, то умрешь сам: ошпарят кипятком в бане, удавят на лесоповале или еще какая неприятность приключится. Разве дело так заканчивать жизнь? Объявишь нам финансовую войну? Бред, сомну вот так. — Он взял бумажную салфетку и скомкал ее в кулаке, скатав в тугой шарик. Повертел его, показывая со всех сторон Котеневу, и небрежно бросил в пепельницу. — Пойдешь заявлять в МВД или КГБ? Так они в первую очередь заинтересуются тобой, а потом остальными. И главное, где возьмешь доказательства?
«Это ты, голубчик, зря так думаешь, — зло усмехнулся про себя Михаил Павлович, — доказательства у меня, считай, уже есть. К сожалению, ты меня вычислил и взял под колпак, а вот я недооценил силу используемых тобой методов и прохлопал ушами массу времени, пребывая в преступном благодушии относительно конкурентов. Всегда опасался ненужного внимания финансовых органов, оперативников из милиции, тривиальных уголовников, а вот таких, как ты, бездарно проморгал, за что теперь и потею тут перед тобой, как в кресле у дантиста. Ну ничего, как говорят, еще не вечер».
— Предположим, сгорит кооператив Хомчика, Лушина замучают ревизии, нанятые тобой отбойщики не выстоят против чужаков или их перекупят? Как тогда? — продолжал Сергей Владимирович, глубоко затягиваясь сигаретой. — Сейчас модно всякие общественные организации создавать. Можешь вступить в одну такую. В нашу! Плати взнос, Михаил!
— Хорошенькая общественность, — вскинулся Котенев. — Гангстеры. Мафия, да и только. Это же коррупция! По головке потом не погладят.
— А ты хочешь и рыбку съесть, и ног не замочить? И потом, не бросайся громкими словами, не надо. Желаешь получить гарантии? Я дам, поскольку времена меняются, а люди на своих местах остаются. Понял?
— Ну хорошо, — сдался Котенев, распуская узел галстука на душившем его вороте сорочки и чувствуя, как опустошает его разговор. Аж спина взмокла. — Что конкретно хотите предложить?
— Я уже говорил об изменении ситуации, — тоном лектора начал Сергей Владимирович. — Кризис, друг мой, кругом кризис! В чем причина? Не только в изменении ситуации, но и в самих людях, да-да, именно в людях — проблемы изменений в экономике, постоянная обеспокоенность, усиление проявлений насилия, рэкета, наркомания, распады семей. Наблюдается снижение духовного уровня индивидуума. Сегодня свобода несколько помутневший термин — как у нас может ею хорошо воспользоваться деловой человек, имеющий деньги? Он хочет жить цивилизованно и с должным достоинством, поскольку уже не может и не хочет жить так, как живут остальные рабы тарифов и окладов, страшащиеся выразить сомнение в их правильности, поскольку у них могут отнять и тариф и ставку. Хочешь, я отвезу в прелестный тайный бордельчик с обворожительными юными девами, на все готовыми за деньги? Могу познакомить с людьми, которые дадут вам телефоны множества очаровательных женщин, ждущих звонка в отдельных, прекрасно обставленных квартирах. Могу ввести в дом, где играют в рулетку не хуже чем в Монте-Карло или Лас-Вегасе.