После Скорфи был Доэли, еще один котел, бурлящий нежитью, — как раз в его предместьях я и убила своего второго мага.
Трис, Вьен, Аллеей, городки и безымянные деревни, затканные паутиной ырхов, чудовищ, на которых, как и на мантикору, практически не действовал флер. Сражения, короткие стычки, налеты лизарийцев — и я больше никому не давала шанса меня ударить.
На войне я научилась убивать.
Я могла это и раньше — защищаясь. Теперь я нападала.
Боялась и, изживая страх, лезла вперед — как в детстве, когда училась плавать в глубокой воде. Только теперь вместо короткого ножа, которым я срезала опутывавшие ноги водоросли, у меня был посеребренный фламберг, а вместо Тима — граф.
В те дни Его Сиятельство проявлял несвойственную ему чуткость, если это слово вообще можно применить по отношению к Райанскому Волку. Думаю, он видел, что со мной происходит, видел ломку, видел страх, усталость, синяки и ожоги — и не настаивал. Наши ночи проходили целомудренно, как если бы я спала с Тимом: граф просто заворачивал меня в одеяло, обнимал, целовал в висок — даже не в губы! — и все.
И мелочи, глупые мелочи, благодаря которым я, ежедневно закрывавшая глаза трупам в госпитале, особенно остро чувствовала, что жива. Ароматное мыло для умывания. Новая щетка для волос взамен пропавшей в пожаре. Сорочка из плотной мягкой ткани, новая шотта. Горсть вишен из Арааса. Ширма, которой я могла отгородить угол шатра во время купания, пахнущее лавандой полотенце. И кастет — лучший подарок девушке, — Йарра протянул его, заметив сбитые костяшки на моих пальцах.
— Спасибо, господин, — поблагодарила я, сдерживая смех.
— Надень и разведи пальцы.
— О-о… — восхитилась я, когда шипы и стойка упора исчезли, и кастет превратился в четыре перстня со звериными головами: волк-тигр, волк-тигр. Виоре-Орейо. — Спасибо!..
Кастет я испробовала на Йарре в тот же вечер, когда подо мной убили Ворону — мою дурную, трусливую, вредную, ласковую, верную, храбрую до безрассудства кобылу. Она встала на дыбы, пнув лизарийского конника, замахнувшегося на меня цепом, и какой-то ублюдок-рау из налетевшей полусотни проткнул ее пикой. Я не помню, как выкатилась из седла, как встала на ноги. Мимо проносились люди, кто-то убивал, кого-то убивали. А Ворона умирала, и знала, что умирает, и тихонько ржала, всхрапывала, а меня оттесняли от нее — и приходилось драться, отмахиваться мечом от лизарийцев. Я делала шаг вперед, а меня оттесняли на два, я убивала одного, а на его месте появлялся другой, и все, что я могла, — дотянуться до нее жгутом флера, погладить за ушами, провести нитью моего дара по бархатному носу…
Когда все закончилось, она была уже мертва. И морда в крови — напоследок цапнула кого-то. Не кобыла, а драконица…
— Госпожа… Мы похороним, — тихо сказал Кайн.
— Да. Похороните.
Я обвела взглядом отряд, выбрала коня — самого лучшего, командирского, — подманила его флером, взлетела в седло, дала шенкелей и галопом понеслась к лагерю. Напрямик, через незачищенную деревню, которую только собирались сжечь, и когда я добралась до частокола, за мной тянулась длинная свита из упырей. Кто сказал, что они боятся света?!
Кажется, часовые решили, что весь отряд, кроме меня, погиб. Завыли, загудели сигнальные рога, распахнулись ворота, высыпали рыцари, вооруженные посеребренным оружием. Я же, не притормаживая, не разбирая дороги, сбивая не успевших отпрыгнуть людей, натянула поводья лишь у шатра Главнокомандующего.
Оттолкнула с дороги Койлина, выглянувшего на шум и крики виконта Файлена, и, влетев внутрь, бросилась на Йарру с кулаками. Дже-Ху-Апп, Хлыст-Крюк-Дуга, все, как он учил.
Ударить я не успела, граф отклонился, и кастет лишь чиркнул по небритому подбородку, а в следующую секунду я уже стояла на носочках, прижимаясь спиной к груди Йарры, и никто из лордов-командующих не видел ни оружия, ни того, что моя ладонь вывернута в костоломном захвате.
— Нам с госпожой Рэйлирой необходимо побеседовать наедине, — ровно сказал Йарра. — Продолжим через два часа, лорды. Мои извинения… Лира, где твои манеры? — Мой мизинец почти покинул суставную сумку.
— Доброго дня, господа, — выдавила я.
Командующие вышли, и Йарра впечатал меня грудью в стол с расстеленной на нем картой.
— Ты рехнулась?! — прошипел он мне в ухо. — Ты что себе позволяешь? Тебя не пороли давно?
— Ненавижу вас! Ненавижу! Будьте вы прокляты! — Я извернулась и, прокусив губу до крови, сломала себе палец, стараясь добраться до Йарры.
Хруст кости прозвучал неожиданно громко.
Йарра замер.
Ругнувшись, отступил, отпустил меня, а я снова ударила — ногой. Он блокировал, стряхнул пинок и, схватив меня за плечи, притиснул к себе — ни шевельнуться, ни вырваться. Но я все же попыталась, перемежая проклятия с попытками вцепиться ему в горло.
— Ненавижу вас! Ненавижу! Это все вы виноваты! Вы!.. Вы притащили меня сюда, будьте вы прокляты!.. Чтоб вас Лес позвал! Чтоб вас песчанники унесли! Чтоб…
— Что случилось, Лира? — встряхнул он меня.
— Ворону… у… убили… — всхлипнула я и снова забилась в его руках. — Вы виноваты! Вы ее сюда… Вы меня сюда… Ненавижу вас… Ненавижу! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!..
Губы графа сжались в тонкую полоску.
— Койлин! — рявкнул Йарра. — Вина, — скомандовал он вбежавшему в шатер оруженосцу. — И хиэр, он в коробке в сундуке.
Тычок в солнечное сплетение я почувствовала, несмотря на кольчугу. Подавилась криком, согнулась, хватая воздух. Йарра резко вздернул меня на ноги, всыпал в рот горсть ягод, заставил проглотить табачную дрянь — ту, что он предпочитал всем другим напиткам.
Раньше я никогда не мешала хиэр с алкоголем, и крепкое вино сразу ударило в голову. Перед глазами все поплыло, я покачнулась и обмякла на руках у графа.
— Койлин, позови Сибилла.
Я сидела на поперечной жерди ограды, любуясь кобылой-двухлеткой, носившейся по леваде. Черная, с красным на солнце отливом и единственным белым пятнышком, портящим породу, она была диво как хороша.
— Придумала имя? — спросил подошедший Тим.
— Смолка, — улыбнулась я.
Брат одобрительно кивнул, сгрузил мне на ладонь кубики сахара.
— Угости.
— Смолка, Смолка! — позвала я кобылу.
Та заинтересованно повернулась, скосила на меня карий глаз, подумала и потрусила к ограде. Съела сахар, позволила почесать нос и вдруг, пронзительно заржав, цапнула меня за плечо.
Взвизгнув, я едва не свалилась с ограды — спасибо Тиму, поймал, а эта… стерлядь копытная задрала хвост и, насмешливо игогокая, ускакала на другой конец левады.
— Ах ты гадина! Коза безрогая! Свинья! — разорялась я под хохот Тимара. — Нет, ты посмотри! Посмотри!.. — показывала я укус. — Правильно ее отбраковали, зря мы ее купили! Ее на цепи держать надо, а еще лучше — на колбасу отправить! Никакая ты не Смолка, поняла?! — отозвала я кличку, которую носила кобыла входившей в Окту магианы. — Шильдой будешь!.. Или нет! — придумала я прозвище пообиднее. — Вороной!..