Во сне Ворона была жива, и, открыв глаза, я еще чувствовала ее атласную шкуру, бархатный нос и жесткую челку. Часто задышав, я зажала ладонью рот и уткнулась в подушку, заглушая всхлипы.
— Тише-тише-тише…
Сильные руки приподняли, повернули. Твердые мужские губы прижались к моим, соленым от слез, дрожащим, не позволяя снова скатиться в истерику.
— Тшш…
Поцелуи, нежные, сладкие, такие нужные сейчас, следовали один за другим, и слезы высыхали — от вспыхнувших щек, от теплого дыхания Йарры, от горячей волны, прокатившейся по телу, когда мужская ладонь сжала мою грудь сквозь ткань шотты.
А потом наши руки встретились на шнуровке.
— Я сам.
Граф был сдержан той ночью — мне уже достало опыта, чтобы оценить. Сдержан и очень терпелив. И ласков. Я плавилась от его прикосновений, от поцелуев, льнула к нему в поисках утешения.
— Пожалуйста, господин…
— Раду, эльвеныш…
— Пожалуйста…
И только когда я, тяжело дыша, упала ему на грудь, отпустил себя, стиснул мои ягодицы, двигаясь резче, грубее, быстрее, впился в губы, укусил, сдерживая крик…
Снаружи донеслось конское ржание, и я вздрогнула. Руки обнимавшего меня графа напряглись.
— Снова плачешь?
— Нет… — закусила я саднящую от поцелуев губу и быстро заморгала.
Пальцы Йарры запутались в моих волосах, чуть потянули, заставляя поднять голову, посмотреть на него.
— Ты его убила? Наемника, что ранил Ворону?
— Он сбежал в телепорт, я не успела.
— Запомнила?
…светлые рыбьи глаза и каштановые кудри из-под черепника, сломанный в двух местах нос и амулет солнцеворота поверх кожаного доспеха. Нет верхней фаланги на безымянном пальце левой руки и мертвый ноготь на указательном.
— Запомнила.
— Объяви награду за его голову. Пара золотых, и его жизнь не будет стоить иссеченной медяшки.
— Я хочу его живым, — угрюмо сказала я.
В глазах Йарры мелькнуло одобрение.
— Пообещай безопасный проход тем, кто доставит его в лагерь.
— Мне не поверят…
— Не поверят Лауре Рэйлире Орейо, — выделил Йарра имя рода. — А Волчице? Как думаешь?..
О, как бесило меня это прозвище, данное солдатами! Орейо ведь всегда были тиграми! Причем раздражала даже не принадлежность графу — глупо спорить с тем, что я его, но… Стать Волчицей означало навсегда переместиться в тень Йарры.
Злило.
Я ведь тоже кое-что могу, тоже что-то значу!
Грех гордыни, да.
Но ради Вороны…
Йарра поднял мой подбородок, стер большим пальцем одинокую слезинку со щеки.
— Не нужно плакать, Лира, лучше отомсти. Месть — сладкое чувство, тебе понравится.
Мне действительно понравилось.
Фламберг с лязгом ударил по абордажной пике, соскользнул по наконечнику, оставил еще одну зарубку на порядком потрепанном древке. Рау крутанул копье, метя в ноги, — четырехгранный наконечник легко распарывал кожу и плоть, но маленькая госпожа легко подпрыгнула, отскочила. Снова шагнула вперед, пытаясь достать наемника, выставившего перед собой длинную, в четыре локтя, пику.
Рау продали свои же, привезли, плотно спеленав металлической сетью, — двадцать золотых перевесили клятву дружбы и верности, что давали наемники, вступая в отряд. Сэли лишь презрительно сплюнул, глядя, как они пересчитывают монеты сквозь тонкую кожу кошелька.
— Развяжите, — велела shialli. — Накормите. И глаз с него не спускайте.
Вечером они — маленькая госпожа, Сэли, близнецы, граф в сопровождении двадцатки рыцарей замкового гарнизона — выехали за пределы лагеря, спустились в узкую ложбину между холмами.
— Я умру в любом случае? — впервые за день заговорил рау.
— Если сможешь меня ранить, тебя отпустят, — сухо сказала shialli.
— Врешь, девка, — не поверил наемник.
— Слово Орейо! — ощетинилась shialli, кончиком полотняной туфли толкнув наемнику абордажную пику — ту, что вдвое короче обычной.
Рау подхватил оружие и выставил его перед собой. Опытный. Умелый — металлическое жало чутко реагировало на каждое движение маленькой госпожи, кружившей вокруг наемника, как… степная волчица вокруг подранка.
Блеск фламберга, поймавшего закатные лучи, лязг, отскок. Удар — отскок. Удар — девушка выгнулась, уходя от острых граней наконечника, свистнувшего в трети ладони над грудью.
— Срань господня, хоть бы доспех надела! — шепотом выругался Кайн, поставивший пять серебряных на победу госпожи за пять минут до того, как узнал, что shialli наденет из защиты лишь шипованные наручни. — Куда граф смотрел!
Граф, неподвижно, как статуя, сидел в седле, и только характерно сжатая ладонь выдавала скрытый в рукаве метательный нож.
Промахнувшись, рау толкнул древко под мышкой, не позволяя перерубить дерево, принял меч на жало, стряхнул клинок вниз. Снова отступил, держа дистанцию, не подпуская девушку к себе.
Чуть наклонив голову к плечу, shialli обошла наемника, остановившись так, чтобы заходящее солнце опускалось прямо за ее спиной, заиграла мечом, картинно выписывая изящные вензеля, — будто фламберг с колыбели был ее любимой игрушкой. Удар — лязг — отскок. Удар — лязг — отскок от острого жала.
…и снова нарочитые позы, столь непривычные, нелепые в исполнении маленькой госпожи, вычурные взмахи — как у ярмарочных мастеров меча, за пять медяков дающих уроки вилланам. И рау расслабляется. Да, она кое-что может. Кое-что, не более. С фламбергом. Отличным фламбергом стоимостью в небольшую деревню. А без него?
…пусть не убить — не позволят, но просто приголубить по смазливой мордашке так, чтобы без мага не заросло!
Удар — лязг — отскок.
Удар — клинок скользнул по пике, выбил щепу, неудобно завяз в древке из мербая, [14] и наемник закрутил копье, вырывая меч из женских рук, ожидая беспомощного крика, стона от боли в растянутом запястье. А дальше тычок, и…
Последнее, что увидел рау перед смертью: взвившийся в воздух фламберг — маленькая госпожа, подавшись вперед, с готовностью выпустила оружие из рук, — синие сощуренные глаза и блеск шипованного наручня, летящего в горло.
Убрав волосок, прилипший к губе, shialli отстегнула защиту и брезгливо бросила наручень Кайну:
— Вычисти.
Помедлив, сделала шаг в сторону, обходя мертвого наемника, а потом, поймав взгляд Йарры, решительно перешагнула через труп.
Следуя за возглавлявшей отряд парой, Сэли неодобрительно поджимал губы. Женщина должна быть милой и нежной, любящей и ласковой, должна рожать детей и поддерживать огонь в очаге, дожидаясь возвращения мужчины. Она может взяться за лук и стрелы, даже за кинжал, чтобы защитить свою семью, — но затем ей следует убрать оружие и вернуться к шитью. То же, во что граф превращал shialli…