– Хоть ты меня поддерживаешь. Вот беда-то… и ехать не хочется, и не ехать нельзя – и убьют меня там. Уж точно попытаются.
Я дернула ушами, но слушать продолжала. Как оказалось, у паренька умерла мама и он должен был ехать на похороны. Странно, почему детеныш не жил с матерью?
Потом вопрос прояснился. Отец мальчишки умер, и его мать вышла замуж второй раз, у нас тоже так делают. Самке с детенышами сложно охотиться одной, к тому же она уже доказала свою плодовитость, может принести еще щенков…
А в этот раз матери щенка попался плохой, бешеный самец. Который решил сожрать чужого щенка, вместо того чтобы наплодить своих. Такое тоже бывало, но у нас таких загрызали – и быстро. А тут вот не получилось… плохо.
И он попытается загрызть парнишку. Только если у нас это приходится делать самому, то здесь он может нанять людей – и убить пасынка чужими руками.
Мерзость!
Скотина бешеная!
Но меня это все равно не касается. Я побуду недолго с пареньком, а потом удеру. Еще не хватало – свою шкурку под стрелы подставлять… интересно, а кормить меня будут?
Хочу морковки…
Зайка сидела рядом, я гладил ее и выкладывал что на душе накипело. Странно, но бессловесное животное вело себя лучше множества людей. Не лезло с комментариями, не пыталось давать советы, не дергалось и не сбегало посреди разговора…
Ладно-ладно, все я понимаю, но хоть с кем-то поговорить. С Шарком?
Тому лишь бы службу нести, а что у меня на душе – ему и дела нет. А больше никого нет рядом. Раньше хоть тетушка выслушивала, если очень накатывало…
И мамы больше нет… я еще доберусь до горла отчима, Богом клянусь! Он у меня кровавыми слезами заплачет… тварь!
Зайка прянула ушами и смешно дернула носом.
– Поедешь со мной, пушистик? Поедешь… Хорошо тебе. Ни родных, ни друзей, ни проблем, ни переживаний, даже если твоя мать умрет. Ты и не задумаешься… Ладно, сиди здесь. Дверь я запру. Надо еще коня почистить, а то Обмылок – скотина своевольная…
Я еще раз потрепал зайца по пушистой шубке. Красивая заюшка, хорошая, умная…
– Жаль, что ты не собака…
И пошел на конюшню, пока моя зверюга всех конюхов не перекусала.
Парень ушел, и я услышала, как снаружи лязгнул засов. Спрыгнула с кровати, отбежала в угол, туда, где меня нельзя будет сразу заметить от двери, сосредоточилась. Жаль ему, что я не собака! А мне-то как жалко, что я не волк, знал бы ты!
Р-раз…
По телу проходит судорога, как будто ты долго сидела в одной позе.
Два.
Удлиняются конечности, втягивается вовнутрь пушистый мех, на лицо падает прядь светлых волос.
Три.
С пола поднимается девушка, то есть – я. Поправляю шнурок на шее и провожу по себе руками. Все в порядке. Это надо контролировать, а то часто можно увидеть молодняк в полуформе. Или со звериной мордой, или наполовину в шерсти, или с человеческой головой, но в волчьем теле… тут надо опять оборачиваться в зверя и обратно в человека, а то застрять можно. Но у меня так ни разу не бывало.
А вот что теперь делать? Ну, для начала осмотреть комнату. В человеческих глазах она выглядит еще более замызганной, чем в звериных. Кровать узкая, пол грязный, от ночной вазы под кроватью нестерпимо воняет, но этим можно пренебречь. Со вздохом облегчения встречаюсь с вазой. Вряд ли Колин додумается вынести меня в уединенное место и оставить там одну, а делать свои дела принародно, да еще когда на тебя смотрят… нет, настолько я не озверела.
Ф-фу… жизнь вновь становится прекрасной и удивительной.
Та-ак, а куда содержимое вазы вылить? Не оставлять же так?
Я бросила взгляд на окно. Подошла, попробовала раму… открывается. Фу! А в нос как вонью шибает!
Есть там кто из людей? Нет?
Вот и ладненько, все равно тут воняет.
Содержимое вазы отправилось за окно, а я опять отошла в угол. Надо перекидываться в зайца – и лучше сделать это спокойно. Ах да… деньги…
Хотя – нет. Брать у Колина я ничего не буду. Во-первых, непорядочно это – обкрадывать своего спасителя. Во-вторых, наверняка он сразу обнаружит пропажу и пойдет шум. В-третьих, спрятать деньги пока некуда, только в мешочек на шее. Нет, не надо…
Я опускаюсь в углу на колени и выдыхаю, чтобы не вскрикнуть. Белая шерстка пробивается сквозь такую же белую кожу, исчезают волосы, руки и ноги вновь становятся лапами – и вот в углу уже вновь сидит белая зайка. Очень вовремя.
Колин вернулся минут через десять. Улегся на кровать и принялся гладить меня. Кажется, просто потому что нервничал. Руки вроде заняты – и чуть полегче. Я подумала и улеглась ему на грудь. Свернулась комочком, засопела… Ладно уж! Если меня сюда занесло – помогу чуть-чуть мальчишке. Он ведь не виноват в том, что человеческая стая бешеных самцов не загрызает.
Идиллию разрушил стук в дверь.
– Да?
– Господин, ваш ужин…
Ужином оказался большой поднос с несколькими мисками и кувшином. А еще там лежали капустные листья и несколько морковок. Колин огляделся, потом стряхнул на поднос ломти хлеба с одной из тарелок, положил туда мою еду и опустил на пол.
– Прошу вас, госпожа…
Я спрыгнула и принялась грызть морковь. Вкусно… Потом мне налили в ту же тарелку воды. А потом Колин улегся, взяв меня с собой на кровать – и уснул. Я подумала, распласталась поудобнее и тоже уснула.
Что бы ни ждало впереди – сейчас надо было набираться сил.
– Что ты собираешься делать?
– Скоро полнолуние, поэтому сейчас я искать девочку не могу. Отсылать кучу неуправляемых балбесов носиться по лесу?
Я кивнула. Полнолуние – сложное время для вожака. Стаю надо собрать, вести за собой, надо контролировать молодняк… Мы умные и сильные, да, но в зверином обличье нам тоже можно причинить вред. Да, мы устойчивее к ядам, на нас все быстрее заживает, но поможет это оборотню, который с юной дури попадет в болото? В лощину зябников? В пасть туманника? Даже в лапы к обычному медведю попадать не советую…
– А после полнолуния?
– Я уже пытался пройти по следу. И попросил Марси.
– И что сказал этот лис?
Марси, огненно-рыжий матерущий лис, старый друг моего мужа, Зайку любил. И узнав, что она сбежала из-за Лайсы, долго возил лисицу за хвост по деревне. Поделом сучке…
На Райшена тоже все смотрели волками – быть ему покусанным в это полнолуние, не иначе. И правильно!
Скотина блохастая! Если б он не морочил голову моей девочке, та бы не сбежала. Ну, хочешь ты эту рыжую дрянь – твое дело, честно сказал бы все Заюшке и не скрывался. Я дочку знаю, она сильная. Поплакала бы с месяц – и успокоилась. А он вот крутил на две стороны. Конечно, Зая почувствовала, что ее все предали и бросили. А в таком состоянии…