– Рэй может расправиться с ним раньше, чем он успеет что-то сделать… Он так долго пресмыкался перед ним…
– Я же не говорю, что мы уже выиграли, но начало положено, разве нет?
– Но откуда ты все это знаешь? Твой отец вернулся?
– Да, сегодня утром. Дюре позвонил ему, когда он ждал свой багаж в аэропорту Руасси. Послушай, Стелла, это же просто замечательно! Это означает, что он будет держать Леони в больнице и следить, чтобы с ней ничего не случилось.
– Я уже давно не верю в сказки.
– А я вот верю. Потому что хочу верить.
– У Дюре в одиночку ничего не получится. Он блефует. Он рад, что к нему вернулись мужество и отвага, но он зря этим кичится. Он может сдуться так же быстро, как и преисполнился сил.
Стелла немного подумала и продолжила:
– Нам нужен еще какой-то другой союзник. Кто-то, кто знает всю систему изнутри, кто будет поставлять нам сведения, которые мы будем переправлять Дюре. Он известный человек, его послушают. Но ему надо помочь. Иначе он не выдержит.
– А если Виолетта? – предположила Жюли. – Она не готова перейти на нашу сторону?
– Да о чем ты говоришь! Рэй только что подарил ей кабриолет «Мерседес», кольца на каждый палец и бриллиантовое колье в двадцать тысяч каратов! Он обещал обеспечить ей ангажемент, сделать из нее звезду, и она читает ему вслух журналы, чтобы повысить уровень его образования! Они теперь союзники. Она всей душой за него. Он ее хлеб насущный. Ее последняя надежда чего-то добиться в жизни. Она замкнулась в периметре своей программы и оттуда не выйдет ни на шаг. План вполне неплохой.
– Ты не права. Ее задница слишком дорого стоит.
– Я думала, что мне удастся ее использовать, но я не слишком реалистично рассматривала этот вопрос.
– Давай попытаемся мыслить позитивно. Твоя мама остается в больнице, и тебе не нужно ее куда-то прятать, чтобы спасти от похищения.
– Да. Это уже что-то. Но, повторяю, нам не удастся так просто отвязаться от Рэя!
Жюли разочарованно сморщила нос.
– Ну, возможно, это первая из череды хороших новостей?
Стелла посмотрела на нее и улыбнулась.
– Ты права, грымзочка моя. Так какая у нас на сегодня программа?
– Нужно тщательно проследить за нарезанием алюминиевых пластинок… Тех самых, которые ты в прошлый раз загружала.
Стелла встала, направилась в гардероб, потом остановилась и спросила:
– А Жером-то приходил сегодня утром?
– Да. Как обычно.
– Ну расскажи!
– Я полагаю, что я сама все себе напридумывала. Когда живешь одна, вечно что-то себе фантазируешь.
Стелла вернулась к столу, оперлась о него обеими руками.
– Но стихотворение-то по крайней мере тебе не пригрезилось?
– Может быть, оно вовсе не мне предназначалось? Может быть, оно было для другой?
– Тогда зачем он сунул ее в бумаги, которые подает тебе каждый день, если оно было предназначено для другой?
– Откуда я знаю… Может, засунул по недосмотру. Может, у него есть возлюбленная и он хочет произвести на него впечатление. И ищет красивые слова, чтобы она ахнула! И вдохновляется стихами, которые находит в Интернете. Это вполне типичная история.
– Ты и есть его возлюбленная.
– Нет. У меня неподходящая внешность. Я добрый друг, да и только. Ну или начальница, к которой он очень привязан. Ничего более.
Она прокатила болт по поверхности стола. Он докатился до края и вернулся назад.
– У тебя стол криво стоит, – заметила Стелла.
– Сегодня утром он попросил у меня аванс перед зарплатой. Я ответила, что не против, и тогда он сказал: «Спасибо, Жюли, ты отличная девчонка». Разве возлюбленную называют «отличной девчонкой»?
– Э-э…
– Вот видишь, тебе нечего ответить!
– Потому что я не знаю.
– Потому что это плохой знак…
Жюли опять отшвырнула болт, который на этот раз докатился до самого края и упал со стола. Стелла наклонилась, подняла его и положила перед Жюли.
– А покажи мне это стихотворение.
– Которое было среди счетов?
– Ну конечно. Покажи мне его.
Жюли подняла кипу листов, таблиц и справочников. Вынула бумажку со стихотворением.
– Держи, – сказала она, протянув его Стелле. – Шарль Бодлер. Это было внизу подписано.
ПРОХОЖЕЙ [18]
Ревела улица, гремя со всех сторон.
В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,
Вдруг мимо женщина прошла, едва качая
Рукою пышною край платья и фестон,
С осанкой гордою, с ногами древних статуй…
Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках,
Как бурю грозную в багровых облаках,
Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый!
Блистанье молнии… и снова мрак ночной!
Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно!
Быть может, в вечности мы свидимся с тобой;
Быть может, никогда! и вот осталось тайной,
Куда исчезла ты в безмолвье темноты.
Тебя любил бы я – и это знала ты!
– Вот это самое стихотворение? – воскликнула Стелла, уставившись на листок.
– Да…
– Ты что, не узнаешь его?
– Нет. А откуда я могу его знать?
– Ты что, шутишь?
– Да нет же! С какой стати?
– Потому что оно из той книги, которую ты давала мне для мамы! «Скромный юноша».
– Прямо целиком?
– Нет. Только фраза, написанная вверху страницы: «Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно! Быть может, в вечности мы свидимся с тобой». Ты разве не заметила ее?
Жюли покраснела. Отвернулась к окну. Стелла все поняла и рассмеялась.
– Ты помнишь, что ты сказала мне, когда давала эту книгу?
Жюли втянула голову в плечи, словно хотела стать маленькой-маленькой и вовсе исчезнуть.
– «Это гениально, читается одним махом, не оторвешься, и потом, можно почерпнуть для себя много полезного…» Ты мне это сказала, а сама не читала книгу?
Жюли, вся красная, помотала головой.
– Ты не прочитала эту книгу! А ведь это подарок Жерома!
– Я начала, но она такая толстая, меня это напугало. Я просто сказала себе, что он, должно быть, очень меня любит, если подарил мне ее. Я была так довольна, что мне и читать-то ее не было нужды. Мне достаточно было на нее посмотреть, и я вспоминала о Жероме и выдумывала кучу разных историй.