– Что за няша? – не понял Никита, и девушка стала объяснять ему значение этого японского слова, которое все прочнее входило в словарный запас современной молодежи. После Ник, который, естественно, няшей себя называть запретил, наконец, увидел то, что изобразила на нем Карлова. Ему даже понравилось – на его животе, прямо над мышцами пресса, был нарисован бело-розовый цветок лотоса с оранжево-желтой сердцевиной, вокруг которого извивался темно-бордовый непонятный, но изящный узор, который касался его большого шрама на боку – как-то Ника нехило приложили кастетом, оставив отметину на всю жизнь.
– А ты все-таки неплохо рисуешь, – словно с сожалением сказал Кларский, оглядывая себя. – Мне нравится.
Он словно случайно задел рукой баночку с краской – ярко-оранжевой – и так же «случайно» провел вымазанными пальцами по футболке с треугольным вырезом Ники, которая в это время закручивала крышки баночек с красками с чувством выполненного долга.
– Эй! Ты что! – взвизгнула она. – Зачем?! Я из-за тебя грязная теперь!
– Так раздевайся и ты, – склонился к ней Никита. Девушка с недоумением подняла бровь.
– Зачем?
Он без слов обмакнул пальцы в другую краску и провел по груди и животу. Краски его заинтересовали.
– Снимай, – велел Никита тоном, которому нельзя было не повиноваться. Девушка стянула футболку и посмотрела на парня удивленно-смеющимися глазами. Ей было интересно, что он собрался делать.
– Ложись, – скомандовал ей Никита, впервые за много лет беря в руки кисточку и с интересом вертя ее. Логическое, левое полушарие недоумевало и спрашивало, а какую же пользу принесет то, что задумал Ник, а правое, отвечающее за творчество, подталкивало к этому.
– Даже так? Ого, – девушка послушно легла на живот, подложив по щеку правую руку. Ей нравилось происходящее. Укропу, видимо, тоже.
– Переворачивайся, – вновь велел парень.
– Раскомандовался, – занедовольничала Ника, но вновь сделала то, что хотел Кларский. Она перевернулась на спину.
– Мой личный сорт зелени, что ты там задумал?
– У тебя на животе тоже будет рисунок, – сообщил ей с довольным видом Никита. Он уже выбрал краску – алую – и теперь медленно водил по ней кистью.
– И что ты мне нарисуешь? – поинтересовалась лежащая Ника.
– Твою внутреннюю сущность.
– Да? Какую? – Девушка очень заинтересовалась этими словами. Никита склонился над нею и осторожно опустил кончик кисти на ее кожу, рядом с пупком. Девушке такие прикосновения – прохладные, короткие мажущие – очень нравились. Она никогда еще не была моделью для боди-арта.
– Роза, – коротко ответил Никита, неумело, но твердо водя кисточкой по коже.
– Роза? Потому что я такая же прекрасная? – радостно спросила Ника, раскинув руки в стороны, как морская звезда. У нее в голосе звенело от счастья. Проблемы на время забылись.
– Потому что ты нарисовала мне лотос. Лотос и роза – два мощных символа в двух разных культурах – восточной и западной. Оба цветка – символы мироздания, созидания, рождения и творения, – склонившийся над девушкой Ник не стал расписывать всего того, что несли в себе символы эти двух совершенно неоднозначных цветков, окутанных мифами и легендами. – Я бы мог много чего сказать по этому поводу, но ты утомишься. Поэтому я скажу лишь то, что лотосу очень подходит роза. Они разные, но они друг другу под стать. Кстати, почти готово.
– Так быстро? – удивилась Ника.
– Я же не такой отменный художник, как ты, – отозвался парень. – И получилась у меня не такая же красивая картинка, как у тебя.
– Ну да, я вижу, – приподнявшись, оглядывала себя с интересом Ника. Кларский рисовать действительно не умел, но девушке его «творчество» на своем теле очень нравилось. Она даже захихикала – так ее умиляла и веселила корявая красная розочка на животе.
– Не смейся надо мной, – нахмурился он.
– Не смеюсь, что ты! – заржала еще громче ехидная Карлова. – Слушай, а тебе в Академию художеств не предлагали поступить? – вдруг совершенно серьезным тоном спросила она.
– В смысле? – не понял Никита, стоя перед девушкой на коленях и промывая кисть в стакане с чистой водой.
– Ты так гениально рисуешь. Мастер, одним словом.
– Вместо розы я вполне мог нарисовать тебе яйцо, – хмуро произнес Кларский и вдруг второй кистью нарисовал темный неровный овал над солнечным сплетением Ники. Она даже отшатнуться не успела.
– Дурак! – воскликнула она.
– Лотос и яйцо – два варианта одного и того же значения, – пояснил Никита девушке с ухмылкой. Она в шутку шлепнула его по руке, а он тут же поймал попытавшуюся встать Нику за локоть и опрокинул ее на пол, крепко прижав лопатками к полу. Никита оказался над ней, опираясь ладонями о пол где-то на уровне ее груди, которая против воли хозяйки начала чуть более часто вздыматься, чем пару минут назад.
– Куда пошла? – прошептал он Нике, глядя в глаза.
– На тайную встречу.
– Ты можешь встречаться только со мной, – возразил ей Никита. Девушка чувствовала жар его тела, и млела.
– Да ты что? Правда? – изобразила она дурочку. – А почему?
– Потому что я взял за тебя ответственность, – ухмыльнулся Никита.
Он взял баночку с зеленой краской, не спеша поднес ее к шее Ники и наклонил. Зеленая густая краска закапала на ямочку на шее и стала стекать вниз, к животу.
Ника завороженно наблюдала за этим, а Ник, налив краску себе на руку, стал с интересом проводить по Нике – и по обнаженному телу, и по одежде, оставляя следы. Изредка он целовал девушку, а после вновь начинал раскрашивать, постепенно освобождая от одежды. Правда, и сам он быстро испачкался, что, впрочем, в эти минуты его ничуть не смущало.
Мазки жесткой кисти чередовались с легкими дразнящими движениями пальцев и поцелуями, от которых перед глазами все плыло.
– Хватит со мной играть, – прошипела Ника, чувствуя, что эта игра ей надоела, и она хочет совершенно другого.
– А что я должен с тобой делать? – спросил ее, усмехаясь, Никита, которому нравилось доводить эту взбалмошную девчонку. Она что-то принялась говорить, а он, не слушая, целовал ее шею, плечи, чуть ниже, чередуя касания губ и пальцев.
Ника что-то едва слышно прошептала ему на ухо, и больше Ник времени на слова не тратил, а приступил к активным действиям.
Через несколько часов и парень, и девушка были перемазаны разноцветными красками.
Правда, краски смывались не так быстро, как пара того хотела, и, наверное, почти час они вдвоем зависали в ванной комнате, заляпав ею весь душ и кафель – и оттирать краску, между прочим, пришлось Кларскому, который себя в роли хозяюшки вообще никак не представлял.
Заснули они едва ли не под утро, оба усталые и довольные: Ника даже спала с полуулыбкой на лице – Никита увидел это, когда проснулся, а глаза он открыл первым, часов в десять утра. Осторожному и постоянно ожидающему подвоха парню показалось, что он услышал какой-то подозрительный звук, но это всего лишь были шумные дети с соседней квартиры, которые стали носиться по комнатам. Девушка же спала почти до полудня, развалившись на диване, как королевна. Ник даже потом в шутку сказал, что, наверное, им придется покупать трехместную кровать, одинаковую в ширину и в длину. Странно, но рядом с Никой он стал шутить, правда, юмор его был иногда немножко странноват или не смешон.