– Даже богоподобные инопланетяне должны действовать рационально. Разве нет?
– Откуда мне знать? Я никогда не встречала богоподобных инопланетян.
Полминуты висела напряженная тишина. Светлана смотрела на флекси, на таящую столько загадок картину. Конечно, Перри с Пэджис были правы. Колонисты ждали тринадцать лет возможности изучить что-то, помимо Януса, узнать причину, двигавшую поддельным спутником. Он привез сюда людей и не дал им умереть во время перелета. Хотя не исключено, что все произошедшее – лишь случайность, а их просто завлекло в поток чего-то, не знавшего об их существовании либо не придававшего ему никакого значения.
Но если все-таки оно знает и придает?
– Ладно, – произнесла Светлана, пытаясь побороть ощущение бессилия и обреченности. – Мы проверим трубу. Вышлем флаер и поглядим, что обнаружится.
* * *
Обнаружилось скверное.
Флаер увидел заглушку в трубе за две световые минуты от Януса. Сперва радар машины зарегистрировал отражение от твердой структуры, блокирующей трубу, а вблизи лидар и оптическая камера разглядели круглую пластину диаметром в сто шестьдесят тысяч километров, плотно прилегающую к стенкам.
К тому времени робот израсходовал все топливо и несся к заглушке на предельной скорости. Последние изображения, какие успели прибыть в Крэбтри до столкновения, показали изогнутые линии, шедшие от центра, – крышка походила на диафрагму в старой камере.
– Это дверь, – определила Светлана.
Спорить с ней не стали – с чего бы?
Но дверь оказалась закрыта. Выглядела она неизмеримо древней, будто нечто пребывающее в недвижимости уже миллионы лет. Флаер врезался в нее, словно мотылек в дамбу. Если он и оставил след, то второй робот, высланный следом, не нашел его.
Третьего робота выслали в противоположном направлении. Спустя световую минуту он наткнулся на глухую затычку без следа каких-либо дверных механизмов.
И тоже разбился.
Светлана посчитала, что тремя роботами можно пожертвовать ради быстрого сбора данных. Чем и исчерпала практически все запасы летающих роботов Крэбтри. Дальнейшие исследования предстояло делать медленно и осторожно, тщательно продумывая логистику, экономя топливо, стараясь сберечь аппаратуру. По крайней мере, теперь узнали, что Янус в глухой трубе, ничего непосредственно угрожающего в ней нет. Новости не такие уж и плохие. С другой стороны, никаких признаков инопланетного комитета по встрече. А дверь и заглушка казались непроницаемо мощными и неприступными. Вряд ли бы даже ядерные заряды оставили хоть какой-то след на них. Люди обследовали свою новую тюрьму, и положение их не слишком воодушевляло.
Но были новости и другого рода.
Обнаружился некий объект, обращающийся вокруг Януса. Этот объект Пэджис уже видела на экране радара. Светлана ошиблась с предположением: там оказался не флаер, застрявший в «зоне разрежения» после возникновения «железного неба». От тех не осталось и следа. Объект был совершенно на них не похож. Такого не ожидал никто.
Обнаружение подобного артефакта – в своем роде хорошая новость. Значит, прилет не остался незамеченным. И в отличие от раскупорки «неба» артефакт казался адресованным именно людям.
Объект был странным, бесполезным, не нес какой-либо осмысленной информации и представлялся даже слегка угрожающим.
Это был куб со стороной ровно в два метра, полностью черный, хотя и не настолько, чтобы не отражать луч радара. Оснащенный манипулятором флаер подлетел, прикоснулся и сумел остановить кувыркание. Куб весил в точности две сотни метрических тонн, на сигналы и касания не реагировал. Светлана прикинула риски и решила опустить его в Поддырье для дальнейшего обследования. Там вокруг него построили купол, поначалу без атмосферы. Когда серия проб установила, что химически инертному артефакту воздух не повредит, купол наполнили нормальным атмосферным тримиксом. Когда спустя день после наполнения Светлана пришла посмотреть на куб, с ним возились Дениз Надис, Иосиф Проценко и Кристина Офрия-Гомберг.
В безжалостно ярком свете прожекторов куб казался удручающе черным – его альбедо составляло точно 0,999999. Вращаясь на подвижной подставке, приводимой в движение электромотором, куб походил на абстрактную скульптуру, будто переливался от формы к форме, от грани к грани. Его окружали камеры и датчики наблюдения на длинноногих треножниках. От них тянулась паутина оптоволоконных кабелей и тяжелые, потрепанные провода силовых линий.
Пять из шести сторон куба были абсолютно гладкими. И ультразвук, и рентгеновское сканирование не выявили внутренней структуры. Анализ поверхности атомным силовым микроскопом не дал информации о структуре объекта. Для артефакта, который провел немалое время в космосе, пусть даже и в герметически закупоренной огромной трубе, поверхности были слишком уж идеальными. А грани куба поражали абсурдной остротой.
Научная команда проинформировала начальницу, что куб, скорее всего, самовозобновляющийся, набитый хитрой инопланетной нанотехникой, исправляющей любой дефект, прежде чем он поддастся регистрации. Как сделать химический анализ, если поверхность все время меняется, течет? Команда скорбно отметила, что с лучшей аппаратурой они, наверное, сумели бы разглядеть эти процессы саморемонта.
Правда, нанотехника могла быть вовсе не инопланетной. Размеры и масса куба подразумевали знакомство с человеческой системой единиц.
И это еще не все.
На шестой грани была гравюра.
Грань эта повернулась к Светлане. В силу неких поверхностных эффектов линии гравировки толщиною в палец имели альбедо выше, чем окружающая их плоскость грани. И потому отчетливо виделся рисунок: выполненный да Винчи эскиз вписанного в куб и окружность человека – чуть ли не самый знаменитый, ставший символом, всем с детства известный рисунок великого мастера. Его стилизовали, но распознавался он сразу и безошибочно. Едва ли этот куб создали инопланетяне.
Работавшая команда носила маски, медицинские халаты и перчатки, но предосторожности были, скорее, символическими: ничто не указывало на возможную опасность куба, вращавшегося медленно и безобидно, показывая по очереди пять чистых граней и шестую с рисунком.
– Можешь дотронуться, если хочешь, – сказала Дениз Надис, передавая пару одноразовых хирургических перчаток, снабженных сенсорной матрицей. – Мы все прикоснулись. Это будто ритуал: трудно поверить, что эта штука здесь, пока не приложишь ладонь.
Света схватила перчатку:
– А что случится, если я коснусь голой рукой?
– Да ничего. Просто останется жирный отпечаток пальцев. Кое-кто уже попробовал.
– Но он исчез со временем, – сообщила Кристина Офрия-Гомберг. – Никакого вреда объекту. Я просто хотела узнать, как материал ощущается кожей.
– Сенсоры недостаточно хороши?
– Я должна была убедиться. Вдруг есть разница, не улавливаемая сенсорами?