– А когда, когда это будет?! – закричал Иван в нетерпении.
– Считай сам, великий господин. Маленький летающий дракон живет пять лет. Козел живет десять лет. Собака живет пятнадцать лет. Слон живет сто лет. Черепаха живет триста лет. Считай сам.
– Не доживу, – прошептал Иван.
Вытащив золотой, царской чеканки рубль, он вложил его в длинную ладонь старухи, но монета упала, звякнув, на каменный пол и покатилась.
– В той жизни, когда ты любил меня, ты был щедрее, – сказала Кангалимм.
– Но у меня больше нет, клянусь, Кангалимм! – искренне воскликнул Иван.
И вдруг мгновенно и мертво колдунья ухватила его костяной рукой за причинное мужское место. От боли и ужаса у Новика полезли на лоб глаза.
– Ты любил меня в той жизни, полюби в этой, великий господин! – в голосе Кангалимм была насмешка.
– Рехнулась, старая карга?! – заорал Иван по-русски. – Пусти! Пусти, я тебе сказал! – И коротко и резко Иван двинул колдунью кулаком в лоб.
Она опрокинулась на спину, кисея рассыпалась, и Иван увидел ее лицо. Это было лицо еще молодой женщины с очень светлой для индианки кожей. Вместо глаз у нее были две страшные черные ямки, будто кто выжег их горящей головешкой.
Нечаянно толкнув ногой раскрытый портсигар и рассыпав ленинский пепел, Иван кинулся к двери напрямую через очаг, наступив на угли босой ногой. Но остановился у входа и, тряся обожженной ногой, прокричал:
– Пропади ты пропадом, ведьма!
Кангалимм стояла у разгорающегося очага.
– Ничего, ты еще позовешь меня, великий господин, – тихо и спокойно сказала она и пообещала: – И я приду.
Была ночь. Иван сидел в лачужке за грязным столом, пьяно упираясь потным лбом в ладонь, пил из глиняной чашки мутный рисовый самогон. Вцепившись в край стола острыми коготками, напротив сидел, раскрылившись, нетопырь. Перед ним стояла глиняная плошка с молоком. Иван икнул, тяжело вздохнул и доверительно пожаловался:
– Тошно мне, ох тошно… Как будто тот бык мне прямо в душу навалил… – Новик внимательно глянул в маленькие круглые нетопырьи глазки. – Ну ты хоть понимаешь, что я говорю? Ты бы знак подал какой. Пискнул бы или крыльями махнул – понимаю, мол…
Нетопырь безмолвствовал и не шевелился, продолжая немигающе смотреть на Ивана.
Иван вновь громко и протяжно вздохнул.
– Эх, Владимир Ильич, Владимир Ильич…
Штат Карнатака. Селение Мульджи.
8 марта 1935 года
Крокодил был распято подвешен за передние лапы на специально для этого дела сооруженной перекладине. Орудуя острейшим самодельным ножом, Иван сноровисто обдирал его, насвистывая жизнерадостно марш из «Аиды».
– Раджпут-синг! – услышал он за спиной женский голос и обернулся.
Пожилая худая женщина, сложив ладони, приветствовала его. Иван воткнул нож в густо-красное с желтизной крокодилье мясо, обтер ладони о передник и приветствовал женщину ответно. На ладонь женщины был намотан конец веревки, за которую был привязан большой серый козел.
– Купи козла, Раджпут-синг, – просила женщина, ласково глядя Ивану в глаза.
Новик насмешливо посмотрел в зеленые с искрой козлиные глаза и спросил:
– Зачем он мне?
– Ты будешь ловить на него крокодилов, Раджпут-синг, – с готовностью ответила женщина.
– Я ловлю крокодилов на куриц, – объяснил Иван.
– Я знаю. И хорошо ловишь. Но он такой жирный. Ты будешь ловить на него самых жирных крокодилов.
– А почему ты его продаешь?
– Коз у нас забрали по налогам, Раджпут-синг, и теперь он бодается и лезет на всех женщин. Мы не можем работать в огороде.
Иван улыбнулся.
– Неужели на всех, Бимала?
Женщина смущенно улыбнулась, прикрывая ладонью беззубый рот.
– Даже на меня, старую. А ты мужчина, Раджпут-синг, на тебя он не полезет.
– Он бодается, я боюсь, – пошутил Иван.
Женщина была серьезна.
– Нет, Раджпут-синг, ты смелый мужчина, это все знают.
– Мне не нужен твой козел, Бимала.
– Я возьму за него самую маленькую монетку, всего лишь одну ану.
Ивану, похоже, надоел этот разговор.
– Я дам тебе целую рупию, Бимала, но твой козел мне не нужен. – Он повернулся к крокодилу и продолжил свое дело…
Когда он встряхнул свежеснятую крокодилью шкуру и повернулся, то увидел привязанного у двери его хижины козла, который смотрел на Ивана нагло и вопросительно.
Ночью Иван скрытно лежал за кустом и наблюдал за привязанным у самого берега козлом. Тот метался на привязи и орал так, что окрестные джунгли испуганно притихли. Иван досадливо сплюнул, поднялся и проговорил в сердцах:
– Если ты так будешь орать, крокодилы вообще уйдут из нашей реки.
Иван сидел на крыльце своей хижины, курил трубку гергери и посматривал на луну. Козел обгладывал растущий рядом куст.
– Что-то не летит Владимир Ильич, – встревоженно произнес Иван. – Третью ночь уже. Не было еще такого…
Козел заблеял вдруг басом. Иван раздраженно глянул в его сторону, и лицо его осенила догадка. Теперь он смотрел на козла пристально и удивленно.
– Так это ты? – прошептал Иван, и ноги сами подняли его. – Ну, здравствуй…
Там же.
22 июня 1941 года
Лил и лил дождь, жидкая красная грязь плыла по пустынной сельской улице. Иван сидел у открытой двери на чурбачке и читал старую, ветхую на сгибах «Хинду пэтриот». Сначала он по слогам прочитывал слова на хинди, потом, тараща от усердия глаза и обильно потея, переводил на русский.
– «Германская авиация бомбила Варшаву и другие польские города, и в течение одной недели немцы заняли всю территорию этой страны». Не мы, так германцы ляхов двинули. Поделом им, поделом шепелявым, – прокомментировал Иван.
Он выставил наружу ладонь, хлебнул с нее дождевой воды и посмотрел на прохаживающегося по лачуге взад-вперед козла.
– Так это когда было, считай, год назад. А сейчас там чего? Пройдут дожди – поеду в город, новую газету куплю.
Козлу это почему-то не понравилось, он склонил голову и ткнул Ивана рогами в бок.
– Ну, чёрт! – заворчал Иван. – Сейчас вот звездану промеж рогов, так на задницу и сядешь! Слухай политинформацию дальше.
Там же.
3 июля 1941 года
Последним Иван надел буденовский шлем, отдал козлу честь и улыбнулся.
– Гожусь еще?.. Без тебя знаю, что гожусь!
Иван был в полной кавалерийской амуниции: в шинели, в сапогах со шпорами, с саблей Ахмада Саид-хана на одном боку, с наганом в кобуре на другом, с кавалерийским карабином за спиной.