– А еще учти, что на станции их бронепоезд стоял как раз рядом с золотым эшелоном, а еще егерская бригада, артиллерийская батарея. Братья всерьез готовились. Положим, государственный переворот у них по каким-то причинам не удался. Но принудить банковского контролера вскрыть один вагон с золотом, перегрузить часть ящиков из него в бронепоезд, а потом вновь его опечатать им было в ту пору вполне по силам. И заметь, когда Колчак вместе с золотым эшелоном отбыл на восток, то командарм Полыхаев для чего-то вернулся в Томск, а старший, премьер-министр, зачем-то бросился догонять Верховного правителя.
– То есть ты считаешь, что золото Анатолий Полыхаев перевез на своем бронепоезде в Томск, а Виктор Полыхаев на станции Тыреть, выйдя прогуляться, просто сбил с вагона пломбу, – осенила Сергея догадка.
Его глаза заблестели. Азарт поиска захватил и его.
– Верно мыслишь, Серёжа, – похвалила Жаклин. – А за каким золотом тогда мог посылать бывший командарм нашего прадеда?..
– Моего прадеда, а твоего деда, – поправил ее Сергей.
Жаклин вопросительно посмотрела ему в глаза и сказала:
– Но если ты, как подобает честному человеку, на мне женишься, то автоматически Пётр Коршунов станет для меня прадедом. Дедом-то он мне был не родным.
И пока мужик, на коленях у которого она сидела, переваривал сказанное, она чмокнула его в щечку и вернулась к золоту:
– Об этом ты еще успеешь подумать, дорогой. Итак, мы знаем, что Анатолий Полыхаев привез золото в Томск. Кстати, на эти деньги он собирался набрать новое войско, чтобы остановить красных. Но стремительный марш-бросок Пятой армии большевиков не позволил ему этого сделать, и он сам едва унес ноги на своем бронепоезде из восставшего Томска. Потом он заболел тифом, и его, полуживого, чехи вывезли в своем поездном госпитале в Харбин. Никакого золота при нем не было. Спрашивается, где оно?
– А ты разве еще не знаешь, дорогая? – ехидно спросил ее Сергей. – Ты же сегодня сама намеревалась выдать мне готовый результат. Иначе для чего ты ужинала с вице-мэром?
Жаклин заерзала на его коленях от удивления и лукаво произнесла:
– А мне интересно, догадался ли ты?
– В мэрии, конечно, – спокойно ответил Сергей. – И скорее всего в кабинете вице-мэра, с которым ты только что ужинала.
Она удивленно прошептала:
– Мне на разгадку этого ребуса понадобился почти год, а тебе – всего полчаса. Как?
Журналист сделал умное лицо и тоном снисходительного превосходства, каким знаменитый сыщик Шерлок Холмс общался со своим менее сообразительным коллегой, произнес:
– Элементарно, Ватсон. Из‑за вашего эгоизма и амбиций мы потеряли уйму времени. Если бы вы открылись бедному родственнику раньше, то дело пошло бы куда быстрее. Ведь я вырос в этом городе. Еще мама водила меня совсем маленького по улицам и, остановившись возле какого-нибудь старинного здания, долго рассказывала его историю. Кто его и когда построил, кто в нем прежде жил и какое учреждение здесь когда-то располагалось. Поэтому гастроном «Верхний» на площади Революции, где в подвальчике до позднего вечера продавали водку и кооперативное грузинское вино, для меня был всегда домом купца Гадалова. И о том, что на втором этаже этого дома когда-то квартировал прославленный белый командир, мне мама тоже рассказала. Она дружила с какой-то дальней родственницей того самого редактора Андреева, о котором написал в своей рукописи наш прадед. Правда, фамилию этого командира мама мне не называла, или я ее не запомнил. Но теперь-то я знаю, что это был Анатолий Николаевич Полыхаев.
Жаклин потянулась и взяла с подоконника пачку сигарет.
– Будешь? – спросила она Сергея.
Тот отрицательно покачал головой.
– А я с твоего позволения закурю.
Она чиркнула зажигалкой и выпустила изо рта струйку дыма, не вставая с его колен.
– Продолжай. Мне очень интересно, – подстегнула она рассказчика.
– И хотя ты вырвала из прадедовой тетради страницу, в которой описывался дом, откуда Пётр и Полина намеревались извлечь золото, но в других местах рукописи есть косвенные упоминания о нем. В частности, в разговоре с Ниной Андреевой. И потом – взбешенный Чистяков рвался в детскую, чтобы застрелить сына Коршуновых. Значит, семейство начальника губернской ЧК проживало в тех же самых комнатах, которые занимал в последние белые дни Полыхаев. А учитывая твой интерес к персоне вице-мэра, беру на себя смелость заключить, что сейчас это помещение занимает человек, с которым ты сегодня ужинала.
Она загасила в пепельнице недокуренную сигарету и демонстративно захлопала в ладоши.
– Браво, Холмс. С такими способностями вам надо служить в отделе расследований, а не прозябать в газете. Могли бы сделать карьеру.
И, хитро прищурив глаза, спросила:
– Но если ты такой умный, скажи, как нам убедиться, что золото до сих пор замуровано в той самой стене, не привлекая к себе излишнего внимания раньше времени? Ведь не будем же мы взламывать кабинет вице-мэра среди ночи?
– А что, есть основания полагать, что золота может там не оказаться? – в свою очередь спросил он.
– Да, более чем! – воскликнула Жаклин и спрыгнула с его колен.
– Во-первых, дом купца уже несколько раз капитально ремонтировался, и золото должны были обнаружить ремонтные рабочие, – она загнула палец.
– Ерунда! – парировал Сергей. – Ты не знаешь, как у нас проводят ремонты. Если стена не трескается, ее никогда не станут перебирать.
– И даже проверять не будут?
– А зачем? Она же стоит.
– Но перекрытия же меняли! – не верила Жаклин.
– А при чем здесь они? Если клад замурован в какую-нибудь нишу внешней стены здания, то он вполне может лежать там до сих пор.
– Ладно, – согласилась канадка. – Угрозу ремонта пока отложим. Но, во-вторых, Пётр Коршунов рассказал о золоте Полине. Ты думаешь, она сумела сохранить эту информацию в секрете от своего мужа-чекиста?
– Уверен! Эта женщина не могла выдать чужой тайны.
– Ты слишком хорошего мнения о людях. Не забывай, что она закончила свои дни в тюрьме.
– Тогда тем более она здесь ни при чем. Если бы выдала сокровища властям, ей бы наверняка скостили срок, – возразил Сергей.
Жаклин остановилась посреди комнаты и, уставив в него неподвижный взгляд, обреченно произнесла:
– Но тогда у нас точно нет никаких шансов.
– Почему?
– Чтобы купить себе свободу, золото большевикам выдал другой человек.
– Из моих родственников этого сделать не мог никто. У всех трагическая судьба, – упрямо стоял на своем Коршунов. – Кто же тогда это сделал?
– Тот, кто и замуровал золото в стену! – выпалила Жаклин.
– Командарм Полыхаев? Но его же тоже расстреляли большевики! – он не поверил ее словам.