Зато Тамбурини-младшему удалось на две головы превзойти ее в другом ремесле. Потеряв свой старый дельтаплан в окрестностях Столпа Трех Галеонов, Долорес взялась на досуге сооружать себе новый. Но чертежница из нее была такая же аховая, как из Гуго – воспитатель, а конструирование искусственных крыльев требовало самых точных величин и расчетов. Тут-то ей и пришел на помощь ее ученик. Для него вычислить размеры, форму, жесткость каркаса и прочие параметры дельтаплана исходя из веса его пилота оказалось вопросом получаса. Ошарашенная летунья сразу же простила Дарио все его неуспехи на поприще впередсмотрящего. И, махнув рукой, призналась, что будь она таким же крутым математиком, тоже вряд ли торчала бы днями на марсовой площадке и срывала голос, докладывая мне обстановку.
После обеда за обучение новобранца брался я. Как и ожидалось, в чтении карт и вычислении нашего местонахождения по полуденным звездам с помощью секстанта Дарио показал себя на высоте. Возможно, и в остальном он бы меня не разочаровал, но я пока поостерегся подпускать его к рычагам и штурвалу. Пускай для начала научится твердо стоять на ногах и уверенно передвигаться по шаткой палубе. А то он чуть ли не ежечасно теряет равновесие и уже набил себе столько шишек, сколько, наверное, не набивал, когда учился в детстве ходить.
Дарио осознавал, чем вызваны мои опасения, и потому для начала знакомился с наукой управления лишь в теории. Держась за поручень, он становился возле Атласа так, чтобы не мешать мне, после чего, глядя то вперед, то на карту, то на меня, пытался предугадать мои дальнейшие действия. Как и в моторном отсеке, под рукой у Тамбурини-младшего всегда лежал блокнот, в котором он периодически делал пометки. И задавал вопросы. Вот только меня, в отличие от Гуго, они не слишком радовали, пусть я и не подавал вида.
Не знаю, о чем Дарио спрашивал у Сенатора, но мне приходилось отвечать не на умные, а скорее на заумные вопросы, которые раздражали меня еще больше глупых. Ну а как, скажите на милость, объяснить новобранцу, по какой формуле я рассчитываю плотность камня, когда решаю, которую из встречных глыб объехать, а которую можно просто раздавить колесом? Или на сколько градусов больше обычного нужно повернуть штурвал, если мне требуется объехать препятствие не по ровной плоскости, а по пологому склону? А также каков у «Гольфстрима» коэффициент пропорциональной зависимости между увеличением угла поворота и нашей поперечной устойчивостью?..
И что мне нужно было отвечать? Само собой, только правду и ничего кроме правды. И я признавался, что при расчете подобных маневров я отродясь не пользуюсь формулами и коэффициентами, поскольку элементарно их не знаю. А чем пользуюсь, так это своим профессиональным опытом, навыками и интуицией, выработанными за годы шкиперской практики. Ибо это они подсказывают мне, что делать в той или иной ситуации, после чего именно так я и поступаю. И обычно оказываюсь прав. А вот если я начну просчитывать свои действия по математическим формулам, тогда точно ничего путного из этого не выйдет – слечу в яму или врежусь в скалу еще до того, как сформулирую в уме подобное уравнение…
И вообще, не устал ли ты, братец, от своих коэффициентов и этих… как их там?.. логарифмов? Кажется, самое время тебе пойти размять мышцы и попрыгать по палубе с нашим заядлым любителем физкультуры, господином Сандаваргом…
Финальным этапом каждодневной учебной программы Дарио были физические тренировки. А в передышках между ними северянин показывал ученику устройство нашего бортового вооружения. Подобно всем табуитам его возраста, Тамбурини-младший прошел в Гексатурме курс военной подготовки, был достаточно крепок, проворен и владел основными видами холодного и метательного оружия. Но, как и в случае с прочими науками, парню и здесь недоставало банального жизненного опыта. А также кое-чего еще, о чем посетовал мне Убби, когда я забеспокоился, не сильно ли он лупцует на тренировках отпрыска нашего покровителя.
– Не бойся, шкипер, – ответил северянин. – Даже если я иногда переусердствую, Дарио никому не станет на меня жаловаться. Прежде всего он – табуит и только потом – занудный, тошнотворный умник. Этот парень способен вытерпеть боль и постоять за себя, однако настоящим воином ему не стать – мое слово. Его смелость в чем-то сродни твоей, Проныра. Ее хватит на то, чтобы преодолеть трудности, пойти, если нужно, на риск или дать обидчику сдачи, но в настоящей битве с такой смелостью много не навоюешь. Парень неплохо защищается, но в бою ему не хватает напора и дерзости. За счет чего он постоянно проигрывает. Он много думает и сомневается тогда, когда лишние раздумья и сомненья не только не нужны, но и играют на руку врагу. И от этого недостатка Дарио, к сожалению, избавиться не в силах, сколько ни вдалбливай я в него палкой эту очевидную истину. В наших краях подобные ему юноши становятся фермерами, ремесленниками, скальдами или охотниками. Но уж точно не воинами и тем более не вожаками кланов. Я, конечно, не скажу об этом гранд-селадору и поучу его сына уму-разуму, раз так надо. Вот только пусть парень не ждет от меня ни похвал, ни большого уважения…
Отвесив новобранцу учебным посохом очередную порцию тумаков, Сандаварг объявлял перерыв, в ходе которого объяснял Дарио и другим селадорам принцип работы «Сембрадоров» и «Эстант». На стенах и башнях Гексатурма стояло множество похожих орудий, поэтому разобраться с нашими монахам было несложно. А для лучшего усвоения урока мы сделали внеплановую остановку и провели стрелковые учения.
Упражнялись и стоя на месте, и в движении, маневрируя вокруг мишеней – их роль играли скопления камнеиловых наростов – и ведя стрельбу по моей команде. Пускали снаряды по баллистическим траекториям – на дальность – и били по целям прямой наводкой. После чего остановились, чтобы передохнуть, подвести итог и собрать разлетевшиеся по округе гарпуны. Они прошивали хрупкий камнеил насквозь и застревали в нем, не тупясь, не сгибаясь и не ломаясь, что позволяло нам использовать их повторно. Кроме, естественно, тех, которые залетели слишком далеко в дебри и которые мы попросту не нашли.
Время было потрачено не зря. Все мы на этих стрельбах одновременно и поработали, и неплохо развлеклись. Так что в конце концов учения пошли на пользу не только табуитам, но и моему экипажу, включая меня, все еще продолжающего приноравливаться к новому «Гольфстриму» и его оснащению.
В общем, мы отнеслись к наказу Тамбурини-старшего со всей ответственностью и не давали скучать его сыну практически ни минуты. И пускай на закате очередного дня пути тело Дарио ныло от побоев, а голова пухла от свежих открытий, он неизменно благодарил нас за уроки и засыпал довольный, как будто вдобавок к знаниям мы выплачивали ему солидное вознаграждение. Для полного счастья Тамбурини-младшему не хватало лишь одного: не учебного, а самого настоящего приключения.
– Как жаль, что меня не было с вами, когда вы везли нам контейнеры, – сокрушался он всякий раз, когда я объяснял ему на примерах из собственной жизни, как действует шкипер в той или иной ситуации. – Конечно, у вас остались не самые приятные воспоминания о том рейсе – это понятно. Но поскольку он вас не сломил и вы не отказываетесь говорить о нем, значит, сегодня вы считаете его неотъемлемой частью своего прошлого и кладезем нового, бесценного опыта. В этом плане вы очень похожи на табуитов, ведь у нас тоже принято извлекать уроки и из собственных побед, и из поражений.