Наше преимущество состояло в том, что мы оказались к ней готовы. И морально, и тактически. Пока Долорес доделывала дельтаплан, мы успели обсудить, как нам лучше всего нанести удар первыми, если без схватки все-таки не обойдется. То, что вингорцы вынудят нас на них напасть, было очевидно. И раз уж мы не могли изменить это условие, значит, следовало поразмыслить, какую нам извлечь из него выгоду. То есть уподобиться тому древнему царю, который, узнав, что залп стрел наступающей на него вражеской армии может затмить солнце, лишь пожал плечами и ответил: «Ну и что? Зато мы будем драться в тени».
– О, мы и в мыслях не держали, что наши крылья могут вас оскорбить! – воскликнул я, всплеснув руками. – Не беспокойтесь, мы не собираемся ссориться с вами из-за сущего пустяка! Дайте нам пять минут на то, чтобы разобрать эту штуковину, и, клянусь, вы ее больше никогда не увидите.
– Это надругательство над нашей верой должно быть не разобрано, а полностью уничтожено! – Ханбир оставался непреклонен, но мне было наплевать, как он воспримет мои слова. Потому что в действительности они предназначались не ему, а Убби, у которого в грядущем спектакле имелась своя роль.
– Что ты мелешь, трус?! – обернувшись ко мне, зарычал северянин. – Я сказал, что твоя женщина полетит на восток, и, значит, она полетит! И никто не посмеет ей в этом помешать! Даже ты!
– Черта с два! – взвился я, потрясая пистолетом. – Ты не смеешь приказывать моей жене, что ей делать и куда лететь! И дельтаплан этот – тоже мой! Хочу – собираю его, хочу – разбираю! А захочу уничтожить – уничтожу без твоего спроса! Или, думаешь, я тебя боюсь?! Как бы не так!
– Что?! – еще больше взбеленился Сандаварг. – Мне – перечить?! Да я вас обоих в порошок сотру!..
– Давай, сотри! – распалялся я в свою очередь. – Ну!.. Ну!.. И чего стоишь? Вспомнил, что из нас двоих лишь я знаю дорогу через предгорья? То-то же, ублюдок! Не ты здесь отдаешь приказы, а я! Я – старший, а ты мне подчиняешься, усек? И я приказываю тебе сделать так, как требует Ханбир! Это его земля, и нам по ней идти еще очень и очень долго. А значит, мы обязаны считаться с местными традициями и не нарушать их! Поэтому живо хватай кистень и ломай дельтаплан!
– Убью гада!!!
– Ага, размечтался! Убей, а потом заблудись в предгорьях и окочурься там, как бродячая собака!.. Ломай, кому говорят! Или хочешь, чтобы я сам это сделал? Ладно, почему бы нет? Раз надо, значит, надо.
Сказав это, я повернулся к покаянцам спиной, перебросил пистолет в левую руку, а правой выхватил нож и занес его над крылом летательного аппарата, делая вид, что намерен располосовать его на лоскуты.
– Издохни! – проревел мне в спину Сандаварг и, утратив последнюю выдержку, замахнулся кистенем…
Разыгрываемая нами перепалка не требовала от нас большого актерского мастерства, поскольку оба мы фактически изображали в ней самих себя. Разве что я огрызался смелее, чем обычно, да Малабонита не надрывала глотку вместе с нами, а старательно делала вид, что боится встревать в мужской разговор.
Но вингорцам было невдомек, как мы взаправду собачимся с Сандаваргом, поэтому они не усомнились в нашей искренности. И чем жарче мы распалялись, тем сильнее Ханбир со товарищи верили в то, что мы вот-вот начнем убивать друг друга. Чему они, безусловно, никоим образом не собирались мешать, а были этому только рады.
Никто из покаянцев не усомнился, что после всего сказанного мной Убби и впрямь размажет меня по палубе. Я наговорил северянину при свидетелях столько дерзостей, что, когда он схватился за кистень, летунам оставалось лишь пожелать мне мысленно: «Прощай, придурок!», а потом засвидетельствовать, как брат Ярнклот превращает мою голову в фарш. Однако финал нашей ссоры выдался для зрителей полной неожиданностью. А для некоторых из них и вовсе последней неожиданностью в их жизни.
Вингорцы восприняли выкрик Сандаварга как мой смертный приговор. Но для меня и Долорес это служило условным сигналом, по которому мы должны были вступить в бой. Лишь такой упреждающий удар – дружный и внезапный – позволял нам уравнять силы с противником, обладающим молниеносной реакцией и хорошей меткостью. Все, на что мы рассчитывали, пудря ему мозги, это отыграть у него секунду-другую. Для боя с вингорцами – неплохая фора, ведь при обычном его начале у нас не было бы в запасе даже этого мизерного времени.
Пудовый кистень в руках Убби мог выписывать такие умопомрачительные петли, от которых натуральным образом захватывало дух. Вот и сейчас брат Ярнклот продемонстрировал нам один из своих лучших пируэтов. Просвистев в опасной близости от меня, ядро прочертило над палубой дугу и, набрав ускорение, пошло на второй круг. В момент же, когда оно разминулось со мной, северянин отшагнул назад – ровно настолько, чтобы дотянуться до ближайшего летуна. Идущий на взлет кистень с хрустом шибанул его снизу в челюсть, да так, что снес ее напрочь. Когда я обернулся, она уже улетала в брызгах крови ввысь, а лишившийся ее вингорец – назад, причем без помощи крыльев.
Но глазеть на кровавый танец брата Ярнклота было некогда. Отбросив нож, который, естественно, не проткнул в дельтаплане ни дырочки, я вскинул пистолет и, упав на одно колено, выпустил с разворота все три заряда по противникам, какие первыми угодили на мушку. Над головой у меня пронеслись еще три пули. Это Малабонита разрядила свое оружие, которое держала наготове с той минуты, как мы с Убби оскалили друг на друга зубы.
Гвардейский пистолет – удобная штука, но, чтобы стрелять из него по движущимся мишеням, нужен хороший навык. Лишь первая моя пуля уложила врага наповал, и то лишь потому, что тот еще не успел среагировать на наш выпад. Она впилась крайнему слева вингорцу в солнечное сплетение, но когда я навел оружие на следующего, он и его приятели уже кинулись врассыпную, извлекая на бегу из перевязей свои метательные хреновины. Поэтому остальные два заряда я, увы, истратил впустую.
Долорес немного исправила мою оплошность. Ей, правда, не удалось пришить ни одного покаянца, зато по количеству пораженных целей она превзошла меня вдвое. Одна из удачно выпущенных Малабонитой пуль угодила в ногу увернувшемуся от моего выстрела вингорцу, а вторая пробила Ханбиру навылет обе щеки, когда он, подобно остальным братьям, шарахнулся прочь от Сандаварга. Все они при этом моментально швырнули в нас ножи. Но с меткостью у раненых врагов не задалось, и их суматошная контратака не нанесла нам никакого урона.
Вингорец, которого Убби избрал своей второй жертвой, проявил завидную прыть и выскользнул из-под удара кистеня за миг до того, как он снес бы ему голову. Не исключено, что ловкач увернулся бы и от последующих ударов, которыми северянин сыпал направо и налево, стараясь не дать врагу прийти в себя. Этот единственный не пострадавший покаянец грозил оказать нам достойное сопротивление, но его подвела собственная доверчивость, выказанная в самый неподходящий момент.
Перескочив через оказавшегося у него на пути Физза, летун, не обращая на того внимания, сразу же отвернулся от ящера и хотел отпрыгнуть еще дальше, да не тут-то было! Это вингорцы боготворили священных животных, а наш хранитель Чистого Пламени не испытывал симпатии к своим крылатым почитателям. Загодя науськанный Убби на аборигенов, варан только и ждал случая, чтобы внести свою лепту в расправу над ними. И едва один из них очутился рядом с Физзом, он тут же прекратил шипеть и атаковал врага со всей присущей ему отвагой.