14–16 июля
Сегодня сова потеряла самое длинное маховое перо на левом крыле. На правом то же перо все еще на месте. Хвост Мамбл покрылся новым, белоснежным пухом, из которого гордо торчат девять новых хвостовых перьев, образующих характерный совиный хвост. Кончики перьев уже не такие хрупкие, а коричневая полоса в центре стала более заметной. Но все же их еще трудно назвать настоящими перьями.
22 июля
Сегодня утром я нашел в ночной клетке полдюжины перьев среднего размера с корпуса птицы, десяток мелких перьев с лица и слой «перьевой пыли» объемом с чайную ложку. Мамбл каждый день теряет одно-два маховых пера и множество мелких. Она испытывает голод, но не отличается особым аппетитом. Я продолжаю посыпать цыплят витаминной добавкой. Сова остается очень ласковой и требует внимания. При любой возможности она прыгает мне на плечо или колено и тихо бормочет.
27 июля
Наконец-то у Мамбл вырос красивый, симметричный хвост, напоминающий веер, раскрытый над белой пуховкой. Перья все еще довольно короткие, но они явно помогают ей летать правильно и совершать прежние маневры. В июле я продолжал наблюдать за линькой совы и видел, как она теряет перья, а на их месте появляются новые. Мамбл часто чешется, вид у нее потрепанный. Из ее тела под разными углами торчат перья. Они выпадут, или сова их выдернет сама. Мамбл по-прежнему купается чаще, чем обычно, и остается очень нежной и ласковой.
8 августа
В последние две недели сова была очень голодной – каждое утро она требует завтрака, поэтому я уступаю. В конце концов, сова лучше знает, сколько пищи ей нужно. Новый хвост достиг нормальных размеров. Он идеален во всех отношениях. У Мамбл все еще периодически выпадают маховые перья. Теряет она и перья на спине. Голова совы выглядит неопрятно – судя по всему, основная линька теперь происходит именно там. Макушка Мамбл стала плоской – такое впечатление, что у нее военная стрижка на макушке: от верхней кромки лицевого диска до верхушки шалевого воротника. Голова у совы выглядит очень воинственно и резко контрастирует с ее уютным, пухлым и мягким телом.
17 августа
Лето выдалось очень жарким – за 30 градусов. Сейчас стало прохладнее, но все равно жарковато. И все же, когда я утром выносил сову в вольер, в туманном воздухе я почувствовал приближение осени (удивительно, как безошибочно это происходит – даже такой курильщик, как я, смог это ощутить). Линька у совы продолжается, но основные маховые перья уже сменились. Аппетит у Мамбл ослабел – она редко требует завтрак, поэтому я перестал кормить ее по утрам. Сегодня – после месяца неизменных утренних ласк на пороге ночной клетки – сова, заслышав мое приближение, забилась в угол, а когда я открыл клетку, не сразу подошла ко мне. Она все еще очень ласкова, но теперь бросается со своими нежностями не сразу.
22 августа
Перья на голове Мамбл полностью сменились. Основная линька в последние два дня происходила на груди. В ночной клетке я видел клочки пуховых перьев, а после купания или дождя эти перья прилипают к клеткам вольера, развеваясь на ветру, как маленькие молитвенные флажки или монгольские штандарты. Я замечаю смену настроения совы. Она все еще принимает мои ласки, но сама на них не напрашивается.
7 сентября
Линька почти закончилась. Теперь Мамбл лишь постоянно почесывается. Настроение совы по-прежнему дружелюбное, но более независимое. Я собираюсь в отпуск на две недели и рассчитываю, что за это время ее поведение полностью изменится. Когда я вернусь, она будет уже абсолютно независимой осенней совой.
20 сентября
Десять дней я провел в Швейцарии и Франции. Благодаря моему старому приятелю Джерри я получил возможность пострелять из копии пушки XV века. Мы отлично провели время, выпивая, распевая песни и хохоча от души вокруг огромных костров. На время своего отсутствия я договорился, чтобы Мамбл продолжали кормить в вольере. Линька у нее завершилась, и выглядела сова превосходно. Она довольно дружелюбна, но больше не ищет ласки. По утру Мамбл меня приветствует, но сразу же отстраняется и усаживается на свою жердочку, ведя какой-то внутренний диалог, тихо воркуя.
Прошлым вечером Мамбл долго перекрикивалась с дикой совой – она издавала классические «кии-викки!», а дикая сова отвечала ей: «Ху-у-у! Хуу, хуу-хуу, ХУ-У-У-У!» Судя по всему, сова сидела в рощице, расположенной в паре сотен метров от нашего дома.
27 сентября
За последние несколько дней сова стала более нервной и активной. Заслышав мое появление, она забивается в угол ночной клетки, а запрыгнув на мое плечо, надолго на нем не задерживается. Чаще всего она не стремится к близкому контакту, и наши утренние ласки длятся считанные минуты, а потом Мамбл целый час носится по кухне. Аппетит у нее снова разгулялся, я кормлю ее утром и вечером. Стоит мне свистнуть, и она тут же летит за своим цыпленком.
* * *
Судя по записям в блокнотах, одной осенью обычно независимое поведение совы не проявилось – и я так и не понял, почему это произошло. Примерно три недели с конца сентября до середины октября 1990 года сова сохраняла игривое настроение и оставалась очень тихой и ласковой. Она по утрам демонстрировала свою привязанность ко мне (в разумных пределах), потом долго сидела на моем плече, терлась о лицо и пощипывала бороду, прежде чем отправиться по своим делам. Точно так же птица вела себя и по вечерам. Я заметил, что Мамбл очень внимательно оценивает окружающую среду и сразу же перелетает в ночную клетку, как только я вношу ее в дом. Аппетит у нее ослабел. Хотя она не требовала завтрака, но и прятать часть цыпленка на утро тоже перестала.
Часто ей не хотелось покидать вольер на ночь, и тогда я кормил ее в вольере и оставлял на свежем воздухе. Сырой, холодной ночью в третью неделю октября я вышел забрать ее примерно в половине двенадцатого ночи, когда перестал идти дождь. Увидев, что сова сидит на жердочке и недовольно отряхивается, я решил, что она с удовольствием залезет в корзинку. Но она не проявила ко мне ни малейшего интереса. Спрыгнув с жердочки, она направилась не к корзине, а к миске с водой. Как следует поплескавшись, Мамбл уселась на край миски, встряхнулась, а потом снова плюхнулась прямо в воду, подняв кучу брызг. Я понял, что сова демонстрирует мне полную независимость. Устыдившись своей слабости, я скромно положил цыпленка на полку для кормления и оставил Мамбл в покое.
К ноябрю поведение совы стало сугубо зимним, «типично британским». Сова вела себя пристойно, но очень сдержанно. Нежность проявляла крайне редко. Каждое утро она ворковала в углу ночной клетки, приветствуя меня. На порог она прыгала не сразу. Короткое приветствие ей нравилось, но потом она либо возвращалась на жердочку в уголке, либо прыгала на мое плечо и тут же взмывала на высокий шкаф. Обычно она сидела на шкафу столько, сколько я ей позволял. В выходные примерно через час она спускалась на мое плечо или на кухонный стол, предлагая немного понежничать.
Когда наступало время усаживаться в корзину и отправляться в вольер, сова делала это абсолютно спокойно. Большую часть зимнего дня она проводила без движения, этаким клубком перьев на любимой жердочке, замаскировавшимся между двумя стенами и зарослями плюща. По вечерам она садилась на мое плечо, но ненадолго. Мне приходилось уговаривать ее сесть в корзинку, а то и усаживать насильно. Настроение у совы было не самым лучшим, но вполне спокойным. Она не лазила по потолку, не ухала и не исполняла боевых плясок. Зимой мы обычно мирно и спокойно жили рядом, не мешая друг другу.