Чтобы закрепить успех и развеять последние остатки его сомнений, я возобновил лекцию по современной истории. Вкратце завершив с эпохой Пилсудского, перешел к польско-германскому сотрудничеству 30-х годов XX века. А оно было, между прочим, очень тесным!
– Значит, Пилсудский говорил: «Не будет меня – все развалите»? – со скорбным ехидством переспрашивал князь. – Похоже, этот человек и тут оказался прав! Как можно было верить немцам, после всех бед и неприятностей, от них перенесенных!
– Проше князя, я из деликатности употребил более мягкую форму… На самом деле Пилсудский говорил не «все развалите!», а «все…». Ну, словом, диктатор упомянул одно из естественных отправлений человеческого организма.
Иеремия одобрительно кивнул:
– Что ж, выразился с прямотой, подобающей воину! И что же – они действительно все… – князь сделал многозначительную паузу.
– Увы, княже… Ослепленные ненавистью и недоверием к тогдашней России, точнее, к ее руководству, поляки наделали массу непростительных ошибок.
Про Октябрьскую революцию, СССР, Владимира Ильича и Иосифа Виссарионовича я решил пока ничего не рассказывать. И без того вывалил на бедолагу такую кучу информации, как только у него голова не лопнула! Сразу перешел к пакту Молотова – Риббентропа (без секретных приложений). Против ожидания, князь отнесся к этому очень спокойно:
– Московиты искали прежде всего своей выгоды, ничего удивительного! Странно было бы ожидать, что они начнут войну с немцами из-за поляков.
А вот рассказ о начале Второй мировой чрезвычайно взволновал его. Иеремия с трудом сдержал слезы, слушая про лавину немецких танков, хлынувших через польскую границу, про армады пикировщиков «Ю-87», разносящих прицельным бомбометанием польские узлы обороны, железнодорожные станции и маршевые колонны резервистов, про немецкий броненосец «Шлезвиг-Гольштейн», почти в упор бивший из своих 11-дюймовок по Вестерплятте… (Пришлось, правда, поминутно прерываться, объясняя, что же это за штуки такие – танки, самолеты и броненосцы.) Князь то с недоверием, то с испугом качал головой:
– Чудны дела Твои, Господи! Если бы хоть одна такая волшебная повозка была у меня, разве злодей Хмельницкий посмел бы поднять бунт?! Да ни за что на свете!
Внезапная мысль, молнией озарившая мозг, чуть не заставила меня подпрыгнуть на месте. Ну, князь! Умница! Молодчина! Такую идею подкинул…
– Кто знает, княже, кто знает… – многозначительно протянул я. – С Божьей помощью многого можно достичь!
– Так пан поможет мне в этом? Пан знает, как создать подобное чудо?! – так и загорелся Вишневецкий.
«Ясновельможный князь слишком высокого мнения обо мне», – подумал я, но вслух, естественно, не произнес.
– Да, знаю, княже. Но это – исключительно тяжелое дело, сопряженное с огромными затратами…
– Затраты меня не пугают! Хвала Езусу, богатство нашего рода известно всей Речи Посполитой, да что там – всей Европе! – кичливо приосанился Вишневецкий. – Или пан сомневается, по карману ли князю Иеремии хотя бы один… э-э-э, как его… танк? – в голосе его отчетливо зазвенел металл.
Мать честная! Ну, польский гонор, хвостом его по голове и по прочим местам! Танк ему подавай! Пара пустяков, всего-то дел: соорудить мартеновскую печь, рядом с ней – прокатный стан, раздобыть легирующие добавки, наладить выпуск резины, построить ректификационную колонну, а сперва еще где-то достать нефть для перегонки… А как, позвольте спросить, сделать мало-мальски удовлетворительный двигатель на производственной базе XVII века?! Или отгрохать ему танк с паровым котлом, типа сухопутного броненосца?! Чтоб топился дровами… Это еще не рассматривая вопроса о вооружении! Не ставить же на танк устаревшую гладкоствольную пушку, заряжающуюся с дула!..
– Ничуть в том не сомневаюсь, но дело не в одних лишь деньгах. Это… действительно очень сложный вопрос, так, с ходу, не объяснишь… Но торжественно обещаю: в княжеском войске через краткое время появятся новинки, которые его мосць приятно удивят, а на врагов нагонят страх!
– Ловлю пана на слове! – поднял ладонь Иеремия. – А теперь, не сочтите за труд, продолжите свой рассказ. Верно ли я понял, что Польша, хоть и упорно оборонялась, снова лишилась свободы?
Я, буквально пару секунд потратив на обдумывание скользких моментов, решил обойтись самым минимумом информации. А про Катынь вообще молчать. Будет подходящий момент – тогда и расскажу… наверное.
– Да, княже. Поляки храбро сражались, несмотря на то, что силы были неравны. Их надежды на помощь Англии и Франции были напрасны и наивны, если уж совсем откровенно…
Я вкратце упомянул «странную войну», осаду Варшавы и вступление войск Красной армии на земли Восточных Кресов 17 сентября. Вишневецкий, сверкнув глазами, глухо прорычал:
– Негодяи! Воспользовались слабостью, ударили в спину… Хотя… – Князь горестно махнул рукой. – Разве мы не обошлись с ними точно так же в Смутное время?
«У-у-у, молодец, Андрюха, твои усилия не прошли даром! Какой прогресс!» – тут же заверещал внутренний голос.
Снова велев ему заткнуться и не отвлекать, я продолжал:
– Вторая мировая война была самой жестокой и кровопролитной из всех, когда-либо происходивших…
Князь, как зачарованный, слушал про Брестскую крепость, про лето 41-го, ставшее для нас настоящим кошмаром, про оборону городов-героев. Страшные подробности Ленинградской блокады потрясли его по-настоящему, а рассказ о Сталинградской битве (тут опять-таки пришлось отвлекаться, показывая на карте, где были эти города) привел в самый настоящий экстаз.
– Слова пана берут за душу! – восклицал Иеремия, снова возбужденно расхаживая взад-вперед по залу. – Значит, уже прижатые к берегу Волги, продолжали драться за каждый дом, за каждый этаж, до последней крупицы пороха, сходясь врукопашную? Молодцы! Настоящие герои, хоть и московиты! Проше пана, не принимайте на свой счет… Дальше, дальше!
Рассказ о Курской битве, хочешь не хочешь, опять свелся к танкам. Князь, как зачарованный, повторял: «Тигр»… «Пантера»… Словно своими глазами наблюдал этих бронированных монстров, причинявших – что уж скрывать! – огромные беды нам, пока в Красной армии не появились более мощные модернизированные танки и САУ. Судя по его горящим глазам, он снова готов был пристать ко мне, требуя соорудить хоть парочку таких вот «волшебных повозок», перед которыми не устояли бы даже многотысячные массы конницы. Поэтому я поспешил закруглиться с Курской битвой, перей-дя к форсированию Днепра и освобождению Киева.
– О, чудесный город! – оживился князь. – Славный, величественный! Жаль только, что схизматская ересь пустила там глубокие корни. Пан Адам Кисель слишком уж им благоволит! Хотя чему тут удивляться – он же сам православный… В любом случае вырвать такой город из вражеских рук – благое дело. Но, проше пана, одолеть такую преграду, как Днепр, очень нелегко, пусть и не в нижнем течении! Он же у Киева весьма широкий! Да еще если неприятель хорошо укрепил свой берег… Видимо, это было сопряжено с большими жертвами?