— Ого! — Мисс Хони протестующим жестом выставила перед собой руку. — Мне представляется несправедливым стричь обоих под одну гребенку. Мы не можем утверждать с уверенностью, что наш мальчик замешан в этом деле. — Линдсей про себя поразилась тому, как быстро Рэндалл успел стать «нашим мальчиком». Неужели им не ясно, что он оказался таким же врагом, как и его любимый папочка? — Тебе не кажется, что ты должна хотя бы выслушать его? Он не произвел на меня впечатления человека, стремящегося пустить пыль в глаза. Особенно с той, к кому он неровно дышит.
Линдсей на мгновение заколебалась, но тут же взяла себя в руки.
— Но именно так он и поступил — он солгал мне.
— Линдсей права, — вмешалась Керри-Энн.
— Спасибо, — Линдсей с благодарностью взглянула на сестру.
— Я всего лишь хочу сказать, что не стоит спешить с окончательными выводами, — посоветовала мисс Хони. — Помни о презумпции невиновности.
— Это правило справедливо только в суде, — возразила Линдсей. — И даже если он ни при чем, то почему не признался мне во всем сразу? — Она вспомнила, что он как раз и собирался открыть ей нечто важное, перед тем как приехал его отец, но отогнала от себя эту мысль, решив, что намерение — это все же не поступок. — Все то время, что я жаловалась на злодея Ллойда Хейвуда, он не проронил ни слова о своих родственных связях. Ни единого слова. И даже если это не было ложью, с его стороны это было нечестно.
— Уж кому, как не тебе, знать, каково это, когда ты не желаешь иметь ничего общего со своими родственниками, — мрачно обронила мисс Хони.
Ее слова заставили Линдсей призадуматься. Она действительно не желала иметь ничего общего с Кристал; она даже отказывалась писать ей письма, когда та сидела в тюрьме. Однако же она никогда никого не вводила в заблуждение относительно своей матери. А Рэндалл не просто ввел ее в заблуждение; он заставил ее поверить, что заботится о ней, а это было во много раз хуже. Она чувствовала себя обманутой вдвойне. Разве она сможет когда-нибудь простить такое?
* * *
— Она знает о том, что ты — мой сын? — поинтересовался отец Рэндалла, когда они утром того злополучного дня встретились в отеле за завтраком.
Они сидели на террасе, с которой открывался вид на гавань. Утреннее солнце с трудом пробивалось сквозь туман, и хотя было еще довольно прохладно — прохладно настолько, что остальные гости отеля предпочли застекленный холл открытой террасе, — пожилой мужчина, казалось, чувствовал себя вполне комфортно в легких летних брюках и полотняном спортивном пиджаке, потягивая кофе и отщипывая кусочки от пирожного из слоеного теста. Он выглядел так, словно собирался отправиться на летний матч в поло. Рэндалл, напротив, откровенно мерз в своей довольно-таки теплой куртке с начесом и брюках из хлопчатобумажного твила.
— Нет. Я жду подходящего момента, чтобы сообщить ей об этом. — Рэндалл нахмурился, уткнувшись в свою чашку с кофе, которую он баюкал обеими руками, согревая их.
— На твоем месте я не стал бы тянуть с этим, — посоветовал сыну Ллойд. — Ты же не хочешь, чтобы она услышала об этом от кого-нибудь еще?
Рэндалл ничего не ответил; он давно научился тому, что в разговоре с отцом стоит держать свои мысли при себе. Все это началось, еще когда он учился в школе. Он позвонил Ллойду, чтобы сообщить ему потрясающую новость: он поступил в Принстон. Отец называл это «упражнение по закалке характера» — он согласился оплачивать счета за обучение только при одном условии: Рэндалл будет работать на него во время летних каникул. А поскольку у матери и приемного отца таких денег не было, юноше не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.
Следует отметить, что в то время двое детей Ллойда от второй жены и она сама ни в чем не нуждались.
Нет, Рэндалл не обижался. Отец намеревался закалить его характер, и он преуспел в этом. Закончив колледж, Рэндалл пошел работать в единственное место, где мог добиться успеха и обыграть отца на его собственном поле. Правда, в конце концов получилось так, что Уолл-стрит вчистую обыграл его самого. Сколько бы денег он ни зарабатывал, ему всегда было мало. Он стал похож на людей, с которыми работал: они всегда ждали своего главного, единственного и неповторимого шанса, не обращая внимания на жизнь за пределами Уолл-стрит. И вот однажды, положив трубку после телефонного разговора с клиентом, которого он убедил приобрести акции компании сомнительного происхождения, которые он с коллегами агрессивно проталкивал на рынок, Рэндалл испытал отвращение к себе, поскольку понял, что он не превзошел отца — он стал таким же, как отец. И тогда он ушел, отказавшись от всего: от дохода, исчислявшегося семизначными цифрами, шикарных двухуровневых апартаментов в фешенебельном районе, костюмов от Алана Флассера по три тысячи долларов и бесконечной череды дорогих женщин, привлеченных запахом денег. Впрочем, наверняка нашлись те, кто счел это хорошим ходом в молодежном бизнесе, в котором те, кому исполнилось сорок, считались уже древними стариками, но для него этот шаг был единственным выходом.
Однако старик был прав в одном. Рэндалл давно должен был рассказать Линдсей всю правду о себе. Он жестоко корил себя за то, что до сих пор не сделал этого, однако отцу сказал совсем другое:
— От кого она может услышать об этом? Я не говорил этого даже своему издателю. Единственные люди, помимо мамы и Энтони, которые знают о том, что мы с тобой родственники, — это те, с кем я вырос. — Достигнув совершеннолетия, он взял себе девичью фамилию матери. — А, да, и твоя семья, конечно. Но они со мной никак не пересекаются, и я сомневаюсь, что им есть до меня дело.
Рэндалл не смог устоять перед искушением отпустить шпильку в адрес жены отца, которая была намного моложе его, и их детей — сводного брата и сестры, остававшихся для него совершенно чужими людьми. В газетных и журнальных статьях, посвященных отцу, Рэндалл, если о нем вообще заходила речь, упоминался как «старший сын от первого брака».
— Чепуха. Викки всегда говорит, что хотела бы видеть тебя почаще, — не согласился Ллойд, аккуратно отправляя в рот последний кусочек пирожного и отряхивая крошки с пиджака. — Не понимаю, почему ты избегаешь нас. Теперь, когда Бретт и Тамара учатся в колледже, для нас двоих в доме слишком много места. Так что мы будем рады, если ты составишь нам компанию. — У отца и его второй жены был обширный участок с особняком в Вудсайде, к югу от Сан-Франциско, но Рэндалл мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз он бывал там за последние годы.
— Хорошо. Посмотрим, может, мне и удастся выкроить время. Но предупреждаю, я очень занят.
Теперь отец настойчиво зазывал его в гости, тогда как в молодости он часто слышал всякие отговорки. Запланированные встречи отменялись снова и снова, то из-за срочных дел, вдруг возникших у отца, то из-за кризисной ситуации, в которую попадал кто-либо из «детей». Он чувствовал себя дальним родственником, перед которым они имели некие туманные обязательства, и не более того. Для Ллойда и его нынешней супруги он был досадным напоминанием о первом браке отца, а для Бретта и Тамары — сводным старшим братом, возраст которого вызывал лишь любопытство. И вот теперь, спустя столько лет, от него ожидают, что он все еще чувствует себя членом семьи? Рэндалл прилагал титанические усилия, чтобы не расхохотаться отцу в лицо.