Но она ограничилась тем, что сказала:
— Конечно. Если хочешь.
Он не был уверен, что она вспомнит о его приглашении, но когда рабочее время истекло, то именно Керри-Энн заговорила с ним первой, запирая магазин:
— Как насчет «Летучего пирожка»? Они делают хорошую пиццу, да и ждать приходится недолго.
— Отлично. — Олли пытался держаться как ни в чем не бывало, но его сердце готово было выскочить из груди.
— Вот и славно, потому как я умираю с голоду.
Они попрощались с Линдсей и мисс Хони и через несколько минут уже тряслись в «виллисе» Олли, направляясь вниз по улице Шор-Драйв. Пиццерия «Летучий пирожок» располагалась в торговом центре, стоящем на перекрестке главной улицы городка с боковой дорогой, выводящей на автостраду номер 1. Войдя внутрь, они устроились в кабинке в задней части заведения. Глядя через стол на Керри-Энн, Олли почувствовал, что у него резко поднимается настроение. «Наконец-то вдвоем!» — подумал он и невольно расплылся в улыбке.
— Чему ты радуешься? — поинтересовалась она.
— Ничему, — ответил он и улыбнулся еще шире.
— Тогда почему у тебя такой вид, словно ты только сорвал джекпот в лотерее «Дэйли Скрэтч» [68] ?
— Просто у меня хорошее настроение, вот и все.
— После такого дня, как сегодня? Если бы ты не был простодушным малым, я бы решила, что ты что-то задумал.
— Шоколад и кофеин. Должно быть, я так надышался ароматами, что этого мне хватит, чтобы порхать, не касаясь земли, весь остаток недели.
Она рассмеялась.
— Ты просто мерзавец. — Но ее голос прозвучал нежно.
— Ну что, разделим одну большую пиццу на двоих? — предложил он после того, как они внимательно изучили меню.
— Да, конечно, — машинально согласилась она, думая о своем.
— «Пепперони» с грибами, правильно? — Олли сделал себе мысленную пометку по поводу ее любимой начинки, когда они заказывали пиццу в книжное кафе в тот вечер, когда задержались вместе с Линдсей в магазине допоздна, оформляя витрину «Охотников на драконов».
— Ты запомнил! — Керри-Энн явно была польщена.
Он лишь передернул плечами, словно говоря: «Подумаешь, большое дело!»
— Кто, я? Я, например, любитель анчоусов. Наверное, это заложено в моей ДНК. Если ты носишь фамилию Оливейра и не любишь морепродукты, то тебе одна дорога — в цирк.
Она забавно сморщила нос.
— Фу! И тебе нравится, когда маленькие рыбьи косточки застревают между зубов?
Он шутливо содрогнулся от ужаса.
— Да, это ужасней, чем пролить кока-колу на пульт дистанционного управления.
Она вновь рассмеялась, на этот раз глядя на него, — она по-настоящему посмотрела на него впервые за много дней.
— Ты славный парень, Олли. Удивляюсь, как тебя до сих пор не подцепила какая-нибудь шустрая девчонка.
Сердце у него упало. Что бы это значило?
— И швец, и жнец, и на дуде игрец. И даже могу испечь для тебя твой любимый кекс, — подхватил Олли.
Улыбка замерла у него на губах, словно на стоп-кадре. Не то что бы он мог пожаловаться на отсутствие женского внимания. Случалось, девушки приходили к нему и на работу. Но он не мог представить себе ни одну из них в качестве спутницы жизни. На всем свете для него существовала лишь Керри-Энн. Она была красива, а в последнее время стала еще краше, как будто ее красота походила на всеми забытый цветок, который расцвел, когда за ним стали ухаживать. Глядя в ее блестящие глаза, на ее кожу, на волосы, которые наконец обрели своей естественный цвет и теперь падали мягкими волнами ей на плечи, он осмелился надеяться, что сыграл пусть маленькую, но важную роль в ее возрождении. А если не он, то кто? Иеремия?
Когда им принесли заказанную пиццу, еще шипящую, только с огня, Керри-Энн принялась за нее с таким аппетитом, словно не ела целую неделю. А вот Олли, напротив, кусок не лез в горло.
— В чем дело? — спросила она, заметив, что он с неохотой ковыряет вилкой свою порцию.
— Ни в чем. — Он пожал плечами, отодвигая тарелку в сторону. — У меня был длинный день. Наверное, я немного устал.
— По-о-н-я-я-тно. — Она явно не поверила ни единому его слову.
Он, будто зачарованный, смотрел, как она подцепила полоску сыра, свисающую с кусочка пиццы, который держала в руке, намотала его на палец и сунула в рот. Жест получился на удивление сексуальным, и Олли ощутил томление в паху.
— Керри-Энн… — Он подался — нет, устремился — через стол, завладев ее свободной рукой, едва не опрокинув при этом бутылку диетической пепси-колы. — Я должен знать кое-что. Ты… у тебя…
Она поняла, о чем он хочет спросить, и не успел Олли договорить, как ее рука мягко выскользнула из его руки — будто вода, утекающая сквозь пальцы. Она отрицательно покачала головой.
— Я хочу, чтобы ты это знал, Олли. Я думаю, что ты — замечательный парень, — мягко сказала она. — А тот день в нашем доме? Я навсегда запомню его как нечто совершенно необыкновенное. — Тронутая, вероятно, отчаянием, которое отразилось на его лице, Керри-Энн решила больше не мучить его и перешла сразу к сути. — Послушай, мне нелегко говорить тебе это, поэтому я просто скажу: Иеремия и я… мы снова вместе. — Она с состраданием посмотрела на него. — Прости меня, Олли. Я бы сказала тебе раньше, но до самого недавнего времени я не была уверена в своих чувствах к нему.
Олли пришлось проглотить комок в горле, чтобы к нему вновь вернулся голос, который показался ему совершенно чужим. Но он все-таки сумел хрипло выдавить:
— А как это произошло? У меня сложилось впечатление, что он находится в самом низу списка тех, кому ты намерена сделать подарок на Рождество. Я хочу сказать, что он ведь бросил тебя и Беллу, верно? И какой же он после этого мужчина?
Она обожгла его таким взглядом, который был хуже пощечины. Так смотрят на старую больную собаку, собираясь ее усыпить.
— Мы были вместе долге время, — сказала она вместо объяснения. — Закончилось все очень плохо, да, но в этом виноваты наркотики. На самом деле Иеремия хороший парень. Так что, сам понимаешь, это вышло вполне естественно.
Олли вновь сделал глотательное движение.
— Значит, вы… у вас это серьезно?
Она кивнула, опустив глаза, словно не могла вынести боли в его взгляде.
— Он нашел квартиру здесь, в городе. И работу тоже — на стройплощадке. Он хочет, чтобы я переехала к нему.
Так быстро! Прошло несколько минут, прежде чем Олли сумел выдавить:
— А как же Белла?