— Воды! — с трудом прохрипел пленник.
— Зачем тебе вода? — удивился Гниляк и показал взглядом на розовую лужу. — Ты вон обделался весь. Еще хочешь?
— Звери!
— Знаю. — Гниляк сокрушенно вздохнул, задирая на Иванове остатки куртки до самых плеч.
Берса сидел на скамейке, навалившись плечом на стену, и наблюдал за происходящим из-под прикрытых век. Его злила нелепость этого действа. Изувер задавал один и тот же вопрос: «Зачем продался москалям?» Берса не мог понять, что должен ответить Иванов, и ждал, чем все закончится. Однако время шло, а Гниляк продолжал глумиться. Он оглядел торс Иванова, черный от грязи и побоев, и стал совать палец в рану на боку.
Пленник взвыл, скребя ногтями по бетонному полу.
— Больно? — Гниляк сделал удивленное лицо.
Иванов нашел в себе силы и дернулся. Окровавленный палец вылетел из раны.
Гниляк поморщился.
— Фу!
— Лучше убейте! — взмолился Иванов.
— Конечно, убьем, — вытирая окровавленный палец об одежду несчастного, пообещал Гниляк. — Только сперва душу отведем.
— Тебе не надоело? — спросил Великан.
— Дай лучше порох. — Гниляк показал взглядом на стол.
Великан взял двумя руками тетрадный листок, на который высыпал содержимое двух патронов, и встал.
В предвкушении новой порции адреналина Гниляк даже язык высунул, взял листок и положил на пол.
— Умоляю! — взвыл пленник. — Ты же человек!
— Зато ты нет, — констатировал Гниляк, зачерпывая порошок маленькой ложкой.
Он поднес ложку к ране, попытался насыпать в нее порох, как Иванов приподнялся на руках. Порох рассыпался по спине.
— Ты чего? — взревел Гниляк. — Лежи спокойно!
— Не надо! — прохрипел Иванов.
— Надо. — Гниляк поддел на кончик ложки еще пороха, посмотрел на Великана. — Подержи его.
Великан нехотя встал из-за стола. Все изрядно устали.
— Давай быстрее! — поторопил Гниляк.
Заметив эти движения, Речник снова вынул наушник и спросил:
— Ты чего собрался делать?
— Ты тоже помогай, — потребовал Гниляк.
Терпение Берсы лопнуло, и он медленно встал. Каратели все как один повернули головы в его сторону. Выражение на их лицах было таким, будто со скамьи, стоящей у стены, поднялся не человек, а гора. Берса неожиданно понял, что весь этот спектакль был устроен для единственного зрителя, которым оказался он. От этого ему стало противно.
— Хватит! — Он показал на двери. — Пойдемте во двор.
— А с этим что? — Гниляк показал под ноги.
— Лиса за ним приглядит. — Берса посмотрел в самый дальний угол подсобки.
Там, на сваленных в кучу мешках с барахлом, награбленным у горожан, в клубах сигаретного дыма сидела Марина Литовко. Берса не был против того, что в диверсионной группе будет женщина, но хотел бы видеть ее не в качестве авианаводчика, а с поясом смертника. Однако в Украине другой менталитет, и с этим приходилось мириться.
В прошлом Лиса была военным летчиком. Но здесь самолеты и вертолеты можно было пересчитать по пальцам. С другой стороны, никто не хотел служить в армии, и женщину перевели в батальон «Днепр», откуда она напросилась в группу Берсы.
У этой похотливой суки были явные нелады с психикой. Она во всем стремилась походить на мужчин, самых неотесанных и грубых. Лиса через слово вставляла мат, старалась говорить низким голосом и даже ходила вразвалку. Сейчас она пыталась собрать кубик Рубика, найденный где-то.
Гремя тяжелыми армейскими ботинками, бойцы спустились по железным ступенькам крыльца. Шел мокрый снег. Было сыро и холодно.
Берса придирчиво оглядел захламленный двор. Когда-то здесь был склад готовой продукции, которую делали на заводе. О тех временах напоминали два гигантских бетонных кольца для канализационных коллекторов, пара плит и груды обломков силикатного кирпича. У остатков металлического забора стоял остов автопогрузчика.
— Гниляк! — позвал Берса и сунул ладони за ремень. — Я так и не понял, что ты хотел от этого несчастного.
— В смысле? — растерялся Гниляк и оглянулся на Речника.
Тот снова вынул наушник.
— Что?
— Послушай! — рассвирепел Берса. — Ты воевать приехал или развлекаться?
Речник захлопал глазами.
Гниляк подскочил к нему и вырвал из рук телефон с гарнитурой.
— Задолбал! — крикнул он.
— Пленных вам передали для тренировок, а не для истязаний, — зло проговорил Берса, глядя на Гниляка. — То, что он оказался твоим земляком, не дает тебе права калечить его раньше времени.
— Да я спать не могу теперь спокойно! — возмутился Гниляк. — Он в соседнем подъезде жил!
— И что?
— Как что? — Гниляк захлопал глазами.
— Ведите сюда Климова и Рябова! — приказал Берса, решив посмотреть, на что способны новоявленные диверсанты. Еще неделю назад все они служили в разных частях. Эти оболтусы должны были за месяц научиться устраивать засады, собирать и устанавливать самые разные мины и фугасы, стрелять, драться, скрытно передвигаться на большие расстояния, ориентироваться на местности. Всего и не перечесть. Вглядываясь в их лица, Берса отчего-то не верил, что сможет выполнить обещание, данное Явценюку и Крикуну.
Бойцы переглянулись.
— Приведи, кого сказали! — приказал Гниляк Великану.
Солдат развернулся и направился в сторону склада. Там, в помещениях, приспособленных под камеры, сидели пленники, человек десять, которые были выделены Берсе для использования в качестве «кукол».
— Кто? — раздался отвязный голос часового.
— Хрен в пальто! — ответил Великан. — Открывай!
Берсе претило то, как солдаты относятся к службе. Разнузданность, вседозволенность и небрежность присутствовали во всем. Казалось, они попросту играют в войну, во всем подражают героям американских боевиков.
Впрочем, как заметил Абдула, правая рука Берсы, в этой стране уже и собаки лают на английском, а Украина давно превратилась в колонию США. Но даже быть плебеями у них выходило плохо. Правительство разворовывало транши, а армия, укомплектованная вчерашними школьниками и бандитами, терпела одно поражение за другим.
Каратели могли дать фору своим кумирам лишь в потреблении горячительного, изнасилованиях и мародерстве. До вчерашнего дня все находились в постоянном подпитии. Но сегодня утром Берса пригрозил, что тот, кто продолжит пить, получит большие проблемы, и пока они держались.
Сам Берса тоже был не прочь набраться. Странная, непроходящая тревожность и ощущение надвигающейся беды довели его до нервного истощения. Он страдал бессонницей и срывался по любому поводу. Алкоголь в этом случае помогал хотя бы ненадолго.