— Ислам из Газиантепа?
— Он самый, — подтвердил Мовса.
— На кого он работал?
— На Кадырова.
— Как узнали?
— Не мое дело, — ответил Мовса. — Ты же знаешь, я маленький человек.
— Но приказ поступил от надежных людей? — допытывался Эрбулат. — Им можно доверять?
— Я уверен в них, как в себе, — заверил Мовса.
— Как же теперь наши братья будут попадать к нам? — расстроенно спросил Эрбулат.
— Это не наша с тобой забота, — стал успокаивать его Мовса. — Те, кто отправил меня к тебе, уже позаботились о замене.
— Значит, ты получил задачу убить Ислама?
— Так и было. Мне пришлось вернуться в Газиантеп, чтобы наказать предателя. Но сразу это сделать не получилось. Много наших братьев едет сюда. Большинство из Европы. Ты же знаешь, я не говорю на французском или немецком. Как таким объяснить, почему я режу человека, который им помогает? Пришлось ждать удобного случая. Исламу я говорил, будто должен приехать мой брат, без которого не могу идти. Потом появились земляки. Вахид даже помог мне расправиться с предателем, но узнал, что я собираюсь вернуться, заподозрил меня в сотрудничестве с кафирами и заставил доказать, что это не так. У меня не было другого выхода, кроме как идти с ними.
— Мудрое решение, — похвалил Вахида Эрбулат. — Сейчас никому верить нельзя.
— Куда нам сейчас? — спросил Вахид.
— Сначала мы посмотрим, на что вы способны, — уклончиво ответил Эрбулат и показал на пикап. — Садитесь в кузов.
Берса заглушил двигатель, вышел из машины, ощутил ароматы старого дерева и горных трав. В его груди шевельнулась радость. Желая посмаковать возвращение в родной дом, он стал медленно подниматься по каменистой тропе, прошел вдоль почти отвесной скалы, спустился в ложбинку, заросшую кустарником. Она была наполнена прохладой, журчанием воды и огибала аул с севера.
Берса направился вдоль ручья. Через пару десятков метров, у двух валунов, где дед набирал воду, тропа круто уходила в гору. Деревья и кустарники, жавшиеся к воде, расступились.
У Берсы екнуло в груди. Он встал и увидел почерневшие от копоти руины на фоне изумрудно-зеленого склона. Место, где был дом деда, Берса определил лишь по темным веткам деревьев, росших во дворе.
В голове Берсы загудело. Ощущение, что за его спиной вдруг возник человек, заставило бригадного генерала развернуться.
— Зачем пришел? — спросил дед, брезгливо глядя на него подслеповатыми глазами.
— Пошли! — грубо приказал громила в маске с прорезями для глаз и рта, появившийся из ниоткуда.
Дед понуро опустил голову и прошел мимо.
— Стой! — захлебнулся криком Берса. — Как ты смеешь? Дед, что происходит?
Вслед за громилой в маске из кустов появился еще один, за ним еще.
— Где отец?!
Берса вдруг понял, что на чем-то сидит.
«Но почему темно? — не мог он взять в толк и ощупал затылок. — Неужели меня кто-то ударил сзади?»
— Берса! — окликнул кто-то из темноты.
Он напрягся.
— Берса, ты слышишь меня? — громом среди ясного неба раздался голос Абдулы Ярдобиева.
Этот опытный подрывник приехал из Турции, где скрывался последние пятнадцать лет, и тут же был рекомендован Томсоном на должность заместителя командира батальона.
— Абдула?.. — ничего не понимая, проговорил Берса.
— Почему стонешь? — голос Абдулы окончательно вернул Алхастова в реальный мир.
Прогоняя остатки сна, Берса потер ладонями лицо.
— Разве я стонал?
— Да.
— Намаз делать пора. — Берса откинул одеяло, поверх которого лежал бушлат.
Люди спали в одежде, но это не спасало. Ночью чеченец то и дело просыпался от холода и кричал на истопника. Тот набивал печь углем, но толку от нее было мало. Буржуйка нещадно дымила и почти не давала тепла.
Берса нащупал ногами ботинки и стал обуваться.
— Вместо угля надо заготовить дров, — неожиданно принял решение Абдула. — Ящиков из-под снарядов насобираем и нарубим.
— Почему раньше не догадался? — спросил Берса охрипшим от сна голосом.
— Так холодно еще не было.
Берса нащупал куртку и встал.
Воздух в большой лагерной палатке был влажным и спертым. Испарения скопились на брезентовом потолке, и сейчас крупные капли сваливались вниз.
Берса протиснулся между нарами, пробрался к выходу и откинул полог. На улице свежо и тихо. Пожухлую траву и опавшие листья подернула седина изморози. Он вздохнул полной грудью и огляделся.
Лагерь чеченских боевиков расположился в лесу. Место держалось в секрете. Даже журналистов сюда допускали после серьезной проверки и в машинах с зашторенными окнами. До Днепропетровска было рукой подать, поэтому в целях конспирации эти винтики западной пропагандистской машины везли объездными путями, отчего у них складывалось впечатление, что до лагеря много дальше, чем на самом деле.
Никто не сомневался в том, что такие меры предосторожности не напрасны. Русские уже знали, что на территории некогда братской республики сосредоточено большое количество чеченских боевиков, часть из которых объявлена в розыск. Опираясь на международный опыт, можно было сказать, что они имели полное моральное право в случае установления местонахождения лагеря накрыть его одним залпом. По крайней мере, Берса был уверен в том, что американцы уж точно не стали бы церемониться.
После намаза был завтрак. Но Берса не хотел есть. Все еще находясь под впечатлением сна, он сидел за столом, сколоченным из досок от снарядных ящиков, и ждал, когда поедят моджахеды.
Шурша опавшей листвой, подошел Абдула.
— Какие на сегодня планы?
— Что ты имеешь в виду?
— Так и будем сидеть и ждать?
— Разве мы сидим? — удивился Берса. — Или наши моджахеды всему научились?
— Лучшая школа — это война. — Абдула взялся за рукоять кинжала, висевшего на поясе.
Это оружие, инкрустированное серебром, досталось ему от деда.
— Ты опять за свое? — Берса посмотрел на помощника. — Больше половины наших людей — молодежь, которую еще надо долго учить.
— Лучше учить на живых мишенях, — не унимался Абдула.
— Мишени не стреляют в ответ.
— Они должны прочувствовать настоящий страх. — Абдула уселся на скамейку.
— Я не хочу разбрасываться людьми. — Берса устало вздохнул.
— Разве я призывал тебя к безрассудству? — удивился Абдула. — Можно устроить несколько вылазок в тыл этим собакам.