– Взятие Бастилии мы будем отмечать как семейный праздник.
– Мне нужно личное пространство, чтобы никто меня не дергал. У тебя радио, новости по компьютеру… Ты смотришь новости, да, Юрочка? А мне нужно спокойно покурить без твоего осуждающего взгляда, повышивать вдоволь, поговорить с подругами без твоих ушей, посмотреть свои фильмы, я про любовь люблю. Потом… Вдруг ко мне приедет кто-нибудь, надо, чтобы было куда положить. Есть мы будем на кухне, там должно быть просторно для готовки, на террасе я хочу кресло-качалку… И еще, умоляю, давай заведем кота.
– Кошку, – шутливо поправил Юрий Григорьевич. – А откуда у тебя такая перепонка? – вдруг спросил он.
– Ты уже спрашивал. Врожденная. А у тебя есть какой-то дефект? Признавайся!
– Ноготь врос на ноге, – признался он, – и ничем его не возьмешь, резать надо.
– Ну, это я видела! – махнула рукой Майя.
Решено было заказать проект архитектору. Зухра, кажется, говорила, что этим промышляет здесь жена дирижера местного оркестра, некогда тоже русская, работу тут себе найти не может, но делает хорошо.
Они просидели в кафе над океаном почти целый день. Обсуждали каждую деталь: подоконники широкие под цветы или узкие, а все растения перенести на веранду, делать ли технический душ для кота, крошечный, у входа, если тот загуляет и нужно будет его помыть. Обсудили конструкцию и расположение книжных полок: ЮГ все никак не мог накупиться книг после советского дефицита и выписывал их десятками и сотнями через «Озон» и «Амазон». Обсудили люстры, общую спальню, решили, что спать будут только вместе, несмотря на обычные у пожилых людей храп и склонность к испусканию газов.
Поужинали в этом же кафе – картошкой и уткой, выпили винца. Он настойчиво сжимал ее руку, и было совершенно понятно, что пойдут они к нему и повторят свой уже имевший место опыт. Так все и случилось. Ничего нового они пробовать не стали, и через сорок минут сладко засопели, как старая пара, – она на правом боку, и он на правом, уткнувшись ей носом в спину и положив руку под живот. Спали крепко, без снов, если бы не захотела курить, спала бы еще. Ушла с сигаретой на террасу, а он – готовить кофе, делать тосты, греть масло… Столько хлопот теперь, полон рот, полон рот…
Майя запахнулась в халат – ЮГ, трогательный ЮГ, купил ей тонкий бордовый кашемировый халат в пол и повесил в ванной комнате рядом со своим, – жадно курила – одну сигарету, потом другую – и оглядывала с высоты последнего, шестого этажа океан, остров посередине, стайку молодняка, тренирующегося на байдарках, – детишки лет десяти в синих костюмчиках. Увидела, как в магазин пончо на углу вкатили на кресле старушку с седым перманентом, а вот молодая пара свернула в антикварную лавку рядом с шоколадной кондитерской. В витрине кондитерской бил сладкий фонтан, и механическая кукла с длинным носом ловко макала в него апельсиновые корочки. В одном из домов наверху шла уборка, юркая филиппиночка оттирала люстру, в другом окне молодой человек с полотенцем на шее крутил перед телевизором велотренажер, на террасе рядом уже завтракали, позвякивали ножами, пускали зайчиков по окрестным стенам.
Накурилась. Пошла в душ…
Поглядев на накрытый ЮГ стол, Майя потрепала его по волосам и в одну секунду напекла оладушков. Раз – и готово. Они завтракали молча, по-домашнему, после завтрака он выпил лекарства и отпросился в кабинет почитать новости и посмотреть, не появились ли какие-то книжные новинки, он давно уже ожидал выхода четвертого тома Екатерининской энциклопедии и книги воспоминаний Егора Гайдара. Она ласково кивнула ему и пошла звонить дизайнерше с европейским именем г-жа Маша Рейнер. Рейнер оказалась готовой к встрече хоть сейчас, и Майя тихонечко засобиралась, положив в сумочку приготовленный для себя ключ от квартиры. ЮГ вышел поцеловать ее, сказал, что записался в муниципалитет, договорился с переводчиком и завтра пойдет и узнает, как им поскорее оформить отношения.
Майя вернулась к себе, оглядела Сонину квартиру, отчетливо ощутив, что это не ее дом и никогда не будет ее домом, что это чужая сырая конура, неважно, что в роскошном доме, и неважно, что с видом на подлизу-океан. Она не могла представить себе здесь цветов на окнах, уютных штор, теплых ароматов домашней еды, это был склеп – холодный, зловещий. Уйти отсюда, навсегда закрыть дверь в отношения с сестрой – пора уже, давно пора!
По дороге к Рейнер Майя зашла к маникюрше, потом купила ЮГ голубой свитер с V-образным воротом в дорогом магазине, новое белье, а то носит старенькое, и какие-то ботинки, пускай эта Рейнер видит, что она, Майя, – леди с Миракончи.
Они встретились в лобби отеля «Лондрес», заказали хорошего английского дарджилинга и приступили к делу. Рейнер было лет сорок пять, сухарь с пучком и в очках, вид абсолютно здешний, но говорила она с душком: «Ну шо ж, я вас прекрасненько понимаю». Договорились вот о чем: сто восемьдесят метров квартиры будут разделены на женскую и мужскую зоны, в таком возрасте брак не должен менять привычного хода жизни. У Майи – мастерская для вышивания со всеми приблудами в этой области, курительная комната по последнему слову – Рейнер принесла стопку журналов и тыкала пальцем в картинки, – своя небольшая спаленка и отдельный выход на террасу. Придется снести четыре стены, сделать арочный проем, проект сделает подробный, с выклейкой за двадцать тысяч евро. «Вам тут не СССР», – когда Майя подняла бровь.
У Майи от всего этого, конечно, кружилась голова. В Москве она жила в маленькой двушке в блочном доме, парадное воняло кошками, на подоконниках вечно стояли пустые консервные банки с окурками, неподалеку находился щупленький парк, летом приятный… Но тут!.. О боги! Может, это все-таки сон?
После встречи она позвонила ЮГ и сказала, что хочет побыть дома в одиночестве – надо свыкнуться с мыслями и планами. Он немного расстроился, но проявил великодушие и чуткость. «Ну конечно, я так и знал, что быстро тебе наскучу», – попытался пошутить он.
Вечером Майя принялась окончательно чистить Сонину квартиру – выкидывать, выкидывать, выкидывать. Она открывала ящики, на нее сыпались какие-то письма, снимки, выпадали перчатки, чулки от разных пар… Из шкафов достала старые сумки – все то, что не выбросила в самом начале и не отдала Зухре; выкинула почти все свои вещи, все надо освободить – сдадим, будет мой персональный доход. Все это долой, долой, долой! Завтра к двенадцати Рейнер принесет первый набросок, потом мы распишемся и уедем в путешествие, поедем в Ниццу на месяц, в круиз, пока нашу квартиру будут перестраивать, – она уже изложила свой план ЮГ, и он согласен, со-гла-сен!
Когда Майя закончила опустошение дома, померила давление, напилась таблеток и улеглась на диван, то уже не могла сдержать рыданий. Я свободна, что ли? Да? Господи!
На следующий день в двенадцать, как и было условлено, Рейнер победно вошла в квартиру ЮГ с помощником, совсем еще мальчиком лет шестнадцати, кудрявым и картавым, приготовившимся все измерять и записывать. Без этого, понятно, рабочий план перестройки не вычертишь. ЮГ выглядел несколько усталым, но бодрился, учтиво предложил кофе. Рейнер предпочла бокальчик розе. Розе нашлось, они присели на два слова – госпожа Рейнер, в деловом костюме, показывала, что спешит и рассиживаться не собирается. «Это все к жене, – сказал ЮГ и кивнул в сторону Майи, – я ей полностью доверяю». – «Ну, с ней у нас взаимопонимание полное, – сухо улыбнулась дизайнерша, – мы тогда немедленно приступим к обмерам».