Он развязал пояс пижамы и спустил ее на пол. Я затаила дыхание. Конечно, я знала анатомию, но, если не считать статуй, никогда не видела обнаженного мужчину, тем более возбужденного. Энгус, похоже, почувствовал это и помедлил, дав мне возможность все рассмотреть.

В конце концов он встал коленями на кровать и, подхватив меня под шею, опустил на постель.

Мгновение спустя, склонившись надо мной, он заглянул мне в глаза и спросил:

– Ты уверена, mo chridhe [20] ? Это ведь не отменишь.

– Да, – прошептала я. – Я совершенно точно уверена.

Когда он вошел в меня, нахлынуло такое чувство, что меня начало трясти. Я обхватила его руками и ногами, держась изо всех сил.

На следующее утро, проснувшись, я лишь через пару мгновений поняла, что все это мне не приснилось. Свеча давно догорела, нас окружала пещерная тьма; мы лежали рядом, прижавшись обнаженными телами друг к другу. Одна рука Энгуса лежала под подушкой, вторую он перекинул через меня, его ладонь оказалась у меня между грудей. Я лежала очень тихо, обнимая его за руку. Когда он пошевелился, я прижала его руку к своему сердцу и провела пальцами вверх, до его плеча, дивясь, какие разные мы на ощупь. Он по-прежнему спал, но пульсирующие толчки понемногу усилились, и вот он уже прижимался ко мне сзади, расправившись во всю длину.

Я перекатилась и откинула простыню, стала целовать его в грудь, гладить шрамы губами и пальцами. Когда я добралась до его губ, он обхватил мое лицо ладонями и прижался губами к моим, раскрыв их, так что наше дыхание смешалось. Мгновение спустя он поднял меня, перекинул через себя, словно я ничего не весила, и опустил, так что мои колени оказались по обе стороны от него. Я уперлась обеими руками ему в живот, пораженно поняв, что сижу на нем верхом.

Он потянулся и провел кончиками пальцев по моим соскам. Я втянула воздух и едва смогла выдохнуть.

– Мэдди, mo chridhe, – произнес он.

– Энгус… Боже мой… – срывающимся голосом сказала я. – Я не знаю, что делать.

– Но делаешь ведь. Просто иди ко мне.

Я медленно опустила бедра и вовсе перестала дышать, когда ощутила, как он уперся в меня.

– Энгус…

– Все хорошо, – сказал он, гладя мое лицо. – Na stad [21] . Я здесь, с тобой.

Он не двигался, пока я вбирала его, медленно, медленно скользя вниз, пока он не вошел так глубоко, что наши бедра встретились; потом я поднялась так, что стала бояться его потерять, и снова упала, и мы снова соединились. Я склонилась вперед, упираясь руками по обе стороны его головы и тяжело дыша в подушку рядом с его лицом.

Он взял меня за талию, его бедра слегка поднимались каждый раз, когда я опускалась, он входил глубже и задерживался на дольше. Я чувствовала, как стучит его кровь, словно наши нервные окончания спаялись воедино.

У меня страшно дрожали ноги, и когда я подумала, что сейчас лишусь ума, Энгус потянулся и сжал мои руки, переплетя пальцы с моими – и ум меня покинул.

Сокращения были такими неожиданными, такими сильными, что я вскрикнула, и он обхватил мое лицо ладонями, накрыв губы своими, врываясь в меня все быстрее и настойчивее. Когда я ощутила, что и он сдался, меня пронзило таким бурным восторгом, что казалось, сердце сейчас остановится.

Потом мы лежали, обнявшись, он гладил меня по голове и по спине. Я зарылась лицом ему в шею, и каждый мой вдох был полон его запаха.

– Ну, – сказал он, поцеловав меня, – я бы здесь навсегда остался, но, боюсь, долг зовет.

Я поймала его за запястье.

– Я люблю тебя, Энгус Грант. Всем сердцем люблю.

Он склонился ко мне и долго, нежно поцеловал.

– А я тебя, mo chridhe.

Глава 39

Мэг безошибочно поняла, что произошло, едва взглянув на меня. Она ничего не сказала, просто понимающе улыбнулась. То, что я краснела и опускала глаза, и то, что на мне был тюрбан, потому что я не уложила волосы, загадочности не добавляло.

Я закончила уборку наверху примерно тогда же, когда Анна управилась внизу, и мы втроем собрались в кухне за столом на strupag.

Анна последние несколько дней корчевала камни с картофельных грядок на хуторе, и теперь у нее болела спина.

– Ведра камней, – объяснила она. – Весят больше, чем ведра молока, и их все время поднимаешь да ставишь, а потом наклоняешься, чтобы еще загрузить… Для спины смерть, уж вы мне поверьте. Я, в конце концов, как Рона, стану.

– Да не станешь, ты что, – сказала я, хотя и не настолько убедительно, как мне хотелось бы.

Похоже, жизнь на хуторе была и впрямь тяжела.

– Встань и облокотись на стол, – сказала Мэг. – Я тебя разомну.

Мэг встала сзади и стала массировать Анне спину, нажимая большими пальцами на крестец.

– Приду помочь тебе с камнями, – сказала Мэг. – Чем больше рук, тем легче работа.

– Вот уж нет, – ответила Анна с праведным негодованием. – Доктор Маклин пока тебе не позволял никакой работой заниматься, тем более камни таскать.

– Но не могу же я вовсе ничего не делать? – сказала Мэг. – Меня уже воротит от кроссвордов Мэдди и тамошнего жуткого языка – вот зачем, скажи, они счет чеком называют? Как бы то ни было, доктор Маклин мне уже со дня на день позволит работать, а это значит, я совершенно трудоспособна.

– Может, я могу помочь камни убирать, – сказала я.

Анна и Мэг молча уставились на меня. А через пару секунд расхохотались.

– И ручки выпачкать? – почти провыла Мэг.

– Я все время руки пачкаю!

– Что-то не заметила я, чтобы ты нынче предложила помочь мне с плитой, – сказала Анна.

– Ты не просила, – ответила я. – И, к твоему сведению, я в это время наверху мыла туалет. И тоже не заметила, чтобы ты предложила помощь.

– Ой, да ладно, – сказала Анна. – Мы же просто для смеха.

– Да знаю! – смеясь, ответила я. – Не глупи.

Анна прищурилась и осмотрела меня с головы до ног.

– У тебя нынче утром отличное настроение…

Входная дверь открылась и через пару секунд захлопнулась. Анна взглянула на часы.

– Должно быть, Уилли с почтой, – в панике произнесла она. – А я тут сижу, вся в саже и копоти из духовки!

– Бери тряпку и вытирайся, – сказала Мэг. – Я его придержу.

Ожидалось, что Уилли вот-вот поставит вопрос ребром, он уже попросил разрешения у отца Анны.

Природа этого притяжения была для меня загадочна – было понятно, что Уилли нашел в Анне, но что Анна нашла в Уилли? Он всегда казался мне злобным рыжим гномом, с готовностью всех осуждавшим, и к тому же он был на добрых двадцать лет старше Анны, но она явно была от него без ума. Наверное, все объяснялось тем, что любовь зла. Но мне все-таки было жаль бедного одноногого Джорджа.