— А давно ли ты ту травку собирала? — указал подбородком староста на оконце.
— А что? — Доморадовна застреляла-забегала глазками. И так и этак в лик Череды вглядывалась, но, видать, углядеть ничего не сумела. — Вчерась и собирала. А что?
— Да ниче-ниче, — ответил довольный староста. — А из-за петуха не убивайся. Сыщем мы тебе новую птицу. Лучше прежней станет кур топтать.
Бабка вздохнула, но подозрительности так и не ослабила. Череда на расспросы отвечать не захотел. Сказался, что у него еще тьма дел, их решать надобно. Однако долго еще чувствовал на спине жжение от полного домыслов взгляда Доморадовны. Никак не успокоится сплетница. И чего ей все неймется? В ее лета каждый рассвет с радостью встречают да Макошь благодарят, что еще один день жизни даровала.
— Череда!
— А, это ты, Домна. Чего тебе?
— Сказывают: Ружа пропала.
— Так, — кивнул мужик.
— Она завсегда до хаты в назначенный час верталась. Видать, и правда что-то дурное случилось.
— Не будем в худое верить. Поди, где-нибудь обиду свою баюкает.
— Обиду? — не поняла вдовица. Но староста пояснять не стал — и так сболтнул лишнего. Добре, хоть Домна — баба не глупая, попусту трепаться не станет. — А как Алесь твой?
— Ему лучше, — радостно поделился доброй вестью Череда, — намного лучше. Уже в себя пришел.
— Рафал помог?
— Милава.
— Как Милава? — округлила очи вдовица, — она ж вроде в яме томится.
— Так. Да только лекарит она, видать, знатно. В разных болезнях да травах разбирается. Вот Рафал у нее совета и спросил. Она и поведала, как Алеся в чувства вернуть.
— Правда? — подивилась Домна. — Поди, напрасно ее ведьмаркой сделали да все беды на нее повесили.
— И мне так сдается.
— Значится, теперича ты ее отпустишь?
Череда затеребил каштановый ус:
— Покуда Цвет не очухается да не поведает, что с обозом приключилось, придется ей в яме посидеть.
Домна понимающе кивнула:
— Мы с Гедкой тоже в лес пойдем Ружу искать. Он у меня в такие дебри лазил, где даже Лютоверу бывать не случалось.
— Добре. Только будьте осторожны. А мы с мужиками к обозу подадимся.
Стайка ребятишек, старший из которых не встретил и одиннадцатой весны, по обычаю собралась в пролеске, подле Ласкавны, и о чем-то щебетала. Дети давно облюбовали полянку, что от темного леса кустами малины отделялась, нечистиков отгоняя, да и с дороги не сразу видна была. Тут они гуляли, делились тайнами и, если приходилось, от хлестких прутьев родителей хоронились.
— А вы ведьмарку видели? — спросил Бойко, самый старший.
— Кукобу, что ль?! — хмыкнул мальчик с копной нечесаных пепельных волос. — Я даже видел, как она зелье из жаб варила!
— Да какая Кукоба! Я говорю про ее внучку Милаву! — Бойко обвел ребят многозначительным взором, дожидаясь, пока стихнут шепотки, а рты да очи раскроются от страха и интереса, поманил к себе. — Слыхивал я от братца, что она цельный обоз сгубила. Всех людей и лошадей в караване на Купалье перегрызла!
— Не может быть! — пискнули дети. Каждый из них готов был уже броситься наутек да затаиться в складках мамкиной юбки иль за печкой схорониться, однако любопытство не дозволяло, прочно прилепив дитячьи лапти.
— Точно вам говорю! — Бойко постарался придать голосу таинственности, будто через его рот сами боги Навья вещали. — А еще сказывают, что она на Алеся порчу наслала — и нынче он, покрытый язвами и нарывами, у себя в хате помирает!
— Алесь? — схватилась за голову Олянка-семилетка и заплакала. Всем на деревне было ведомо, что девчушка сколько себя помнила на этом свете, столько замуж за сына старосты и собиралась.
— Не плачь! — сказал ей мальчуган с пепельными власами. — Я слыхал, что ежели ведьмарка помрет, то порча, которую она наслала, силу потеряет.
— И Алесь излечится? — Олянка посмотрела на него блестящими очами, полными надежды.
— Да!
— И мне такое ведомо, — важно подтвердил Бойко.
— Так давайте выследим ее и убьем! — предложил смуглый постреленок.
— Верно говоришь, малый! — Бойко потрепал его за плечо. — Только выслеживать не придется. Я ведаю, где она!
— Где? — заинтересовались ребята, затаив дыхание. Кое-кто подозрительно покосился на кусты малины. У Олянки даже слезы высохли.
Бойко поманил к себе ребят и, дождавшись, когда они притиснутся поближе, шепотом раскрыл секрет:
— Ее дядька Череда в яму, что подле мельницы, посадил!
— Так давайте камней наберем и к ней пойдем! Из глубины-то она нас не достанет! — предложил пепельновласый мальчуган, втайне надеясь, что Бойко и его смекалку перед всеми похвалит.
— Боязно… — заныла Омеличка, младшая сестренка Олянки, — а вдруг достанет да в жаб обратит?!
— Не хочешь — не ходи! — твердо сказала Олянка. — Тебе не понять, что чувствуешь, когда твой любимый помирает!
— А вот и понять! — недовольно скрестила руки Омеличка. Подумаешь, Олянка всего на год и еще половину старше, а воображает! Она, может, тоже кое-кого любит, просто еще не решила точно — Вита иль Цвета.
— Хватит спорить. Покуда все в деревне пошли Ружу искать, надобно к яме идти! — решил Бойко. Ребята закивали и принялись собирать камни.
— А ежели Череда прознает? — почесал пепельную копну мальчуган. — Он ведь с кажного из нас по пять шкур сдерет. Да еще от отцов достанется. У меня только вчерась последний синяк на заду желтеть стал.
— Не трусь. Не прознает! — пообещал Бойко. — У меня план имеется, как неприметно к яме подступиться!
— Ой! — взвизгнула Олянка и отскочила в сторону. — Глядите!
К кустам малинника быстро ползла длинная красновато-бурая змея с красивым темным зигзагом по хребту. Дети невольно отпрянули.
— Гадюка! — догадался Бойко, и его глаза превратились в узкие щелочки. — Ядовитая… Вот что! Давайте-ка ее изловим и в яму к ведьмарке бросим! Пущай змеюка ее укусит! И на нас никто не подумает, и Алесь излечится!
Олянка с готовностью сняла с головы платок и протянула мальчикам:
— Нате, ловите! Только бы Алесь снова здоровым стал, — мечтательно вздохнула она.
Мальчишки, коим не впервой выпало со змеюками справляться, быстро заарканили «смерть ведьмарки» и замотали в платок, прочно стянув узел.
Бойко довольно потер руки:
— Будет ведать, как худое людям творить!
— А что это вы здесь делаете?
Дети вздрогнули, обернулись. Врасплох их застал Гедка. Мальчик с привычно блаженным видом глядел на ребят своими чистыми синими очами.