Услышав шум крыльев, земляные драконы развернулись и оскалились, готовые встретить врага. Глин поспешно распахнул крылья и вытянул вперёд разжатые лапы, показывая мирные намерения.
Семеро бойцов молча смотрели на пришельцев, и Глин чувствовал в их взглядах какую-то неловкость. Потом самая большая дракониха шевельнула крылом и что-то рявкнула. Бойцы тут же повернулись спиной и продолжили свои занятия.
Растерянно моргая, он наблюдал, как они по очереди делали шаг в сторону и наносили удар воображаемому противнику. Командирша время от времени отдавала приказы, но звучали они как-то по-домашнему: «Хвост ровнее, береги силы для нового удара… не забывай об условных сигналах». Казалось, про них с Ореолой начисто забыли.
Он беспомощно переглянулся с радужной.
– Может, спросим других?
– Кхе-кхе! – громко прочистила горло она. – Прошу прощения!
Дракониха хмуро оглянулась.
– Продолжайте! – бросила она своим подопечным и развернулась, направляясь к гостям.
Её грузное тело скользило по влажной земле с удивительной лёгкостью. На боках и на шее виднелись свежие раны, залепленные грязью и мхом, а кончик одного из рогов был отломан.
– Мне очень жаль, что вас осталось только двое, – проворчала она, – но нам никто не нужен. За последние три года мы потеряли только одного, потому что каждое утро на рассвете тренируемся. Приёмышей не берём.
– Приёмышей? – переспросил Глин.
Земляная дракониха озадаченно взглянула на него.
Ореола наступила ему на ногу, и он напомнил себе, что должен вести себя, как будто всё понимает.
– Э-хм… Мы просто ищем кое-кого, – вмешалась радужная, – семейную пару, которая шесть лет назад потеряла яйцо.
– Семейную пару? – нахмурилась земляная.
С листьев срывались капли утренней росы.
Глин небрежно поковырял хвостом в лужице, стараясь делать вид, что чувствует себя на болотах как дома. Ему хотелось броситься на землю и вволю покататься на спине, будто он только что вышел из яйца, но такое поведение наверняка показалось бы местным странным и недостойным.
– Красное яйцо, цвета крови, – уточнила радужная. – Его украли откуда-то из этих мест.
– Украли? – зашипела командирша. – Хотела бы я встретить того, кто посмел это сделать! – Мощные когти зловеще чавкнули, сминая землю.
Ореола испуганно отшатнулась.
– Ну, или кто-то забрал, не знаю… Вроде бы её звали Зола.
– Ах, Зола… – сразу успокоилась дракониха, опуская спинной гребень. – Ну да, у её сестры Рогоз было такое яйцо, и как раз лет шесть назад… только никто его не крал, это уж точно, – усмехнулась она.
Сердце Глина готово было разорваться. Рогоз! Теперь он знал имя своей матери!
– Что с ней? – нетерпеливо спросил он. – Она жива?
– Как ни странно, да, – фыркнула дракониха. – У них там никакой дисциплины, а с тех пор как ушла Зола, и хранители никуда не годятся. Потому четверо всего и осталось.
Глин не понял, но спросить побоялся. Что за хранители?
– Где её можно найти? – спросила Ореола.
– Ещё спят небось… – хмыкнула дракониха и махнула крылом на проход между двумя башнями. – Их гнездо в самом конце тропы, с дырой наверху. – Она развернулась и направилась к своим бойцам.
– Спасибо! – сказал Глин вдогонку, но командирша даже не оглянулась.
Тропа, насыпанная над болотом, вилась между башен и болотных трясин. Заросли тростника громко шуршали на ветру, кое-где торчали кривые деревья с узловатой корой, увитые сверху донизу висячими лианами, но, подойдя ближе, Глин понял, что часть лиан были на самом деле сплетением тёмно-багровых и оливково-зелёных змеиных колец. Воздух вибрировал от басовитых рулад гигантских болотных лягушек.
Глин заглянул в одну из обширных грязевых луж по сторонам тропы, пытаясь разглядеть особенно голосистую лягушку, и испуганно отпрянул, встретив пристальный взгляд пары драконьих глаз. Он отшатнулся, едва не столкнув с тропы Ореолу, идущую рядом.
– Эй, осторожнее! – зашипела она.
– Там кто-то сидит, – прошептал Глин.
Из воды высунулась пара ушей и ноздри. Глаза прищурились, разглядывая дракончиков, и закрылись. Драконья голова снова ушла в трясину.
– С той стороны ещё один, – показала радужная.
Глин обернулся и понял, что длинное сучковатое бревно в болотной жиже на самом деле было зубчатым спинным гребнем огромного дракона, который тихо похрапывал, положив длинную пасть на камень.
– Удобно устроились, – позавидовал Глин.
Ореола передёрнула крыльями.
– Ни за что не стала бы спать в грязи! Представляю, какие кошмары там приснятся.
Приглядевшись, они стали замечать драконов в каждой луже. Солнце уже карабкалось на небо, и едва его лучи упали на болото, кое-кто начал просыпаться, вылезать на берег и расправлять крылья. Из башен через низкие двери, вырубленные в засохшей грязи, тоже выползали драконы. Как ни странно, на чужаков никто не обращал ни малейшего внимания, все держались группками числом от пяти до девяти и общались только между собой.
Из одной башни появилось шестеро, собрались в кружок и стали делать упражнения, дружно вытягивая крылья, хвосты и шеи. Другая группа из восьми драконов всплыла на поверхность грязевого озера и поднялась в небо следом за самым крупным из них. Покружив немного, вожак спикировал в заросли камыша и сразу взмыл вверх. В его когтях бился большой крокодил. Группа опустилась на островок посреди трясины и принялась завтракать, разрывая дичь когтями.
– В свитках про это ничего не говорилось, – сказала Ореола, – и вообще, про обычаи земляных нам мало что рассказывали. Похоже, у них тут всё устроено как в армии: каждый держится со своим подразделением. Может, потому они так и хороши в бою?
– Может быть, – согласился Глин.
Сплочённость драконьих групп ему нравилась, но беспокойство не проходило. Почему их с Ореолой никто ни о чём не спрашивает, не здоровается, даже не замечает? Но уж хотя бы родная мать должна встретить его с распростёртыми крыльями!
Он обвёл взглядом соседние башни и, наконец, встретил пару любопытных глаз. Цвета бледного янтаря, они принадлежали дракончику с ещё не выросшими до конца рогами и залепленной грязью ссадиной на носу. Глин помахал ему крылом, дракончик моргнул и тут же исчез в своей башне.
Тропа вела мимо деревьев, гнущихся под тяжестью змей, на самый край поселения, где дома попадались уже редко. Наконец она упёрлась в озерцо, заросшее камышами, на берегу которого стояла покосившаяся башня, в верхней части которой зияла дыра с обвалившимися краями, похожая на пролом.
Глин затаил дыхание. Неужели наконец родной дом, где снесено его яйцо и он должен был вылупиться? Здесь было куда теплее и не так сухо, как в гулкой пустоте подземных пещер, но стоял тяжёлый запах гниющей травы и царила тишина запустения.