— Нет, я из паспортного. Ей субсидия полагается. Вот и ищем.
— Ага! Рассказывай! Втирай кому-нибудь другому, — попытался засмеяться парень, но схватился за голову. — Башка раскалывается! Вчера немного посидели.
— Когда Виолетта с тобой жила, тоже вот так пила?
— А что, в паспортном отделе о моральном облике граждан начали заботиться? — съязвил Скорик, но, столкнувшись с непроницаемым лицом Войта, поспешил добавить, — Виолетта алкоголь на дух не переносила, как и всех моих дружбанов. Неконтактная была, диковатая. Она вообще, кроме меня, ни с кем не общалась.
— А с тобой что её связывало?
— Трахал хорошо! — наглая мина Скорика довольно лоснилась.
— Если она была такая неконтактная, как ты выразился, зачем тогда с ней общался?
— Она схемы за меня строчила с курсовыми. Ей было всё это интересно! Особенно опыты ей нравились в лаборатории. Мне стоило ей пару раз показать, что к чему, и она уже в теме.
— А кто её туда допускал?
— Я… Я же помощник лаборанта, имею право. А что? Арестуешь?
— Нужно было бы. Она не являлась студенткой университета, лицо постороннее…
— Не пыли… — скривился Скорик. — Я же с нею был, всё было под контролем.
— И что она там делала?
— Помогала мне в моей работе «Химико-токсикологическое исследование 2,4-динитро-6-втор-бутилфенилизопропилкарбоната». Ещё вопросы будут?
— Будут, — голос Войта был непоколебим. — Кто организовал отравление и маскарад «а ля Потоцкая»? Где фото, которое передала тебе Лариса Владимировна? Почему Потоцкий? — выпалил Марк Николаевич.
От неожиданности у Скорого открылся рот, а из одного уголка вытекла мутная слюна:
— Что это за… Я вввообще не вввврубаюсь… Что это всё ззначчч… — его голос дрожал, нервно выстукивая зубами на согласных. Ккто ты? Что тебе надо? Чттто это за допрос?
— Не нужно преувеличивать. Пока мы с тобой мирно беседуем. Но не будешь отвечать — я могу тебе прилично навредить в твоей научной карьере. Поверь мне, это в моих силах.
— За что? — вскрикнул Скорик. — Я и так Вам всё рассказываю! Просто я реально не понимаю, что Вам нужно?
— Рицин! Тебе знакомо, что это такое? Это токсин растительного происхождения, вызывающий деструктивные и некротические изменения органов. Его получают из семян клещевины. Из-за него погиб человек!
— Человек? … А я тут при каких делах?… Я не понимаю… — Скорик плюхнулся на кровать и растерянно смотрел на нависающего над ним Войта.
— Эта зараза была изготовлена в вашей лаборатории!
— Это не я! Я ничего такого не делал! Честно!
— А Виолетта?! Говори! — рявкнул Войт.
— Я не знаю, — у парня задрожал подбородок. — Я… Я… Иногда разрешал ей одной ходить в… Но… Это невозможно… Это просто невозможно… — повторял он дрожащим голосом. — Вы не можете утверждать! Это недоказуемо! — пискляво выкрикнул он, вскакивая с кровати и брызгая слюной.
— Успокойся, — грубо бросил Марк Николаевич, толкнув тощее тело Скорика снова на кровать. — Недоказуемо, а как же совесть? — он смотрел на парня и с разочарованием понимал, что перед ним — очередное пустое звено на пути к разгадке. «Если не он, тогда кто общался с Потоцкой? Кто забирал фото?»
— Ещё раз вам повторяю, я ничего такого не изготовлял!
— А Виолетта?
— Я не знаю!
— А могла?
Парень уставился немигающим взглядом в пол:
— Может быть… Но я не видел.
— То есть её навыков хватило бы на изготовление этой пакости?
— Да. Это несложно… А кто умер? Вы сказали, что погиб человек. Её отец? — вдруг осторожно поинтересовался Скорый.
— Что?
— Неужели наказала?
— Кого наказала?
— Своего папашку.
— Что ты несёшь? Её отец утонул.
— Да? — тонкие брови Скорика забрались на лоб. — Давно?
— Лет десять назад. — Войту стало казаться, что у парня белая горячка.
— Странно… О ком же она тогда говорила? — Скорый вопросительно посмотрел на Войта.
— Что говорила?
— Я когда-то у неё спросил, есть ли у неё мечта. А она мне так спокойно: «Хочу наказать папика». Я ещё подумал, что она так прикольно шутит, говоря на полном серьёзе. Но она сказала, что «такими вещами не шутят, с ними рождаются».
— Что это за бред? За что наказать? С чем рождаются?
— История умалчивает. А насчёт бреда я вам так скажу: в этом и есть вся Виолетта. Знаете, что она попросила подарить ей на день рождения? Викодер! Прибор, изменяющий голос.
— Зачем он ей?
— Говорила, мол, в хозяйстве пригодится.
— И ты подарил?
— Да, а что? Выписал по интернету. Вернее, она всё сама нашла, а я только оплатил. Я же говорю, странная она. Непонятная, потому притягательная.
— Да уж… Сплошной ребус.
Войт на всех парах мчался в Мерло. Где-то далеко в подсознании уже жила одна сумасшедшая мысль, которой он не позволял пробиться. То ли из-за её уродливой тайны, то ли из-за моральных барьеров вследствие собственного пуританского воспитания, но он всеми силами удерживал её на расстоянии и искал другие возможные версии. Дорога показалась вечностью. Эти бесконечные посадки, выжженные поля и столбы, столбы, столбы… Баба Вера его встретила как самого дорого гостя. Она «колдовала» в летней кухне над компотом и одновременно вязала в небольшие пучки сухие травы.
— Щось ти погано виглядаєш, синку. Давай я тобі травички заварю.
— Нет, не нужно. Вы в прошлый раз говорили, что родного отца Виолетта не знает, — он сразу приступил к делу.
— Так, казала, — согласилась бабуся и все-таки поставила на плитку воду под трявяной чай.
— А мать её никогда ничего о нём не говорила? Кто он? Откуда? Где познакомились?
— Якийсь міський. Він в Пісарiвку приїздив з друзями. Чи то гуляти, чи то у справах. Не знаю. А Лільцi тоді років сімнадцять було. Тільки школу закінчила. Ось вона і не встояла. Він їй наобіцяв, що повернеться і одружиться.
— И не вернулся, — задумчиво выдохнул Марк Николаевич.
— Нi. Де там!
— А как его звали?
— Та хiба я знаю? — засмеялась баба Вера. — Ця тема завжди була закритою. Батьки в неї були дуже суворі. Лупили її, як сидорову козу. А тут таке!
— А где они сейчас?
— Так померли вже давно! Царство їм Небесне.
— Плохо.
— На все воля Божа, — тихо произнесла женщина и перекрестилась.
— Получается, мать Виолетты так никогда больше его и не видела?