— Влад? — неуверенно произнесла она.
— Владлен, — поправил её мужчина.
— Да, конечно, Владлен. — Её голос слегка дрожал. — Я Наташа. Наташа Ряшина. Мы учились с Ларой вместе в институте. Были в одной группе. И жили некоторое время в одной комнате. На первом курсе. Не помнишь?
— Да… Да… — Владлен Эдуардович внимательно вглядывался в лицо женщины, собрав на переносице густые брови. — Да, Наташа. Мы виделись в трудовом лагере, по-моему.
— Точно, — обрадовалась женщина, — ты…Вы тогда приезжали за Ларой и увезли её навсегда.
Потоцкий попробовал изобразить улыбку:
— Да, было.
— А нам так её в общежитии не хватало! — Наташа посмотрела на свою спутницу, а та в свою очередь робко кивнула. — А вот теперь… Очень жаль…
— Наши соболезнования, — подхватила с грустью вторая женщина.
— Мы узнали о смерти Ларочки только несколько дней назад. И то, если бы не начали организовывать встречу сокурсников, то…
— Что значит — начали? — перебил её Марк. — Вы это запланировали ещё четыре месяца назад, если не больше.
Потоцкий и женщины уставились на него, а в пространстве повис немой вопрос.
— Я не понимаю… — первой нарушила паузу Ряшина. — Что было четыре месяца назад?
— Вы намеревались организовать встречу выпускников. И поэтому собирали фото студентов того времени — якобы для того, чтобы смонтировать фильм о студенческой жизни.
— Что? — в один голос выпалили женщины и вопросительно посмотрели на Владлена Эдуардовича.
— Я не в курсе, — коротко бросил тот и в свою очередь взглянул на Марка.
— В тот день был сильный гололёд, и я отлично помню, как ждал Ларису Владимировну, чтобы отвезти в город. — Его рассказ походил на оправдательную речь. От этого голос мужчины с каждым новым словом пропитывался раздражением. — Она долго не выходила из дома, и я нервничал, потому что мог опоздать в налоговую. Потом, когда она, наконец, села в машину, то объяснила, что искала институтские фотографии, которые ей срочно нужно передать организаторам встречи выпускников.
— Странно… — протянула Наташа. — Я об этом ничего не знаю. Мы только недавно решили собраться и наметили вечер на начало августа.
— И вы ей не звонили? — спросил Марк.
— Нет. Мы вообще не общались. Как закончили институт, так толком и не виделись. Разный уровень жизни. — В голос женщины просочился упрёк, но она тут же попыталась припудрить его налётом жалости и скорби. — Ну, что ж теперь. Перед смертью всё теряет смысл. Какая теперь разница, общались или нет. Простите. Нам нужно идти.
— Ещё раз наши соболезнования, — промямлила вторая женщина и потянула Наташу за рукав.
— Подождите. Но кто тогда собирал фотографии? — голос Марка звучал настойчиво и грубо.
— Мы не знаем. Хотя идея хорошая…
— При чём тут идея?! — раздражённо прикрикнул мужчина.
— Простите. Извините нас, но мы должны идти, — засуетились женщины.
Марк хотел задержать их, но Потоцкий резко остановил его:
— Что с тобой? У меня такое впечатление, что у тебя паранойя. Успокойся! В конце концов, какая разница, кому понадобились эти снимки. Может… Может, вообще никому. Ты уверен, что Лара сказала тебе правду?
— Зачем ей было врать? — поперхнулся Марк.
— Затем, зачем и последних лет пять, — гаркнул Потоцкий. — Что смотришь? Чужая семья — потёмки? Я же тебе говорил, что мы друг другу подыгрывали. Если я чего-то не знал, то только потому, что не хотел знать.
— Если вы о любов…
— Я же сказал тебе, что не хотел знать и не хочу знать теперь!
— Понимаю, — выдохнул помощник и открыл дверь машины перед Потоцким, а тот пропустил через сухие губы лёгкий смешок и почти по-отечески похлопал Марка по плечу:
— Знаешь, бери-ка ты неделю отпуска. Моя вина, чёртовый я эксплуататор!
— Но, Владлен Эду…
— Да, да, отправляйся в тепло и приведи нервы в порядок. Ты мне нужен здоровый и адекватный. — Марк хотел снова возразить, но Потоцкий в очередной раз перебил его, ставя в разговоре точку, — с завтрашнего дня.
Именно привычки делают нас такими, какие мы есть на самом деле
Дворники машины лениво избавлялись от лишней воды, аккуратно отметая мутную. Грузный «Нисан Патрол» уверенно месил грязь мощными колёсами, разбрасывая её по сторонам, а иногда умудряясь попасть даже на свою крышу и боковые зеркала. Вследствие неблагоприятной погоды и состояния отечественных дорог автомобиль за час езды превратился из чёрного в серый, но стремления попасть в пункт назначения не оставил. Вот когда не жалеешь, что отдал предпочтение «Джипу»! Марк Николаевич Войт смотрел на унылый пейзаж через лобовое стекло и с сарказмом думал, что лучшей погоды для того, чтобы поправить нервы, не придумаешь. Он улыбнулся и переместил зубочистку из одного уголка рта в другой. Его голубой взгляд спокойно смотрел куда-то вдаль, теряясь в потоках дождевой воды и придавая его мужественному лицу странный, не свойственный ему романтический оттенок. В свои сорок лет он был хорош собой, подтянут и не обременён семейными узами. Хотя последнее, по мнению матери, относилось к числу вопиющих недостатков. Благо дело, Марк жил далеко от родителей и нотации по поводу жизненных приоритетов выслушивал нечасто…
…Рязанское высшее воздушно-десантное краснознаменное училище, спецназ, горячие точки, быстрый военный рост, служба под патронатом самого Александра Ивановича Лебедя… Армейская жизнь вихрем пронеслась по его жизни. И если бы не скоропостижная смерть генерала, влекущая за собой мучительные «размышления о чести и долге», то он бы до сих пор ходил «под погонами». Тогда газеты писали, что из-за плохой видимости вертолёт задел провода ЛЭП. Но выжившие пилоты уверяли, что и высота была безопасной, и видимость в норме, просто машина вдруг начала разваливаться в воздухе. А потом, немного позже, Марк Николаевич на Новодевичьем кладбище встретил бывших офицеров ГРУ. Они по своей инициативе выезжали на место катастрофы. Вывод — спецоперация. К лопастям винта было прикреплено несколько граммов взрывчатки. Заряд был активирован с земли. В обычных условиях такие повреждения вертолету не страшны — он просто «провалится» в воздушную яму на 10–20 метров и снова наберет высоту или мягко сядет. Но здесь произошло столкновение с проводами — несмотря на мастерство летчиков, сделавших все, что было в человеческих силах, провод намотался на хвостовой винт. Версия практически фантастическая, но многое объясняющая, тем более что Войт тогда уже знал больше того, что было можно знать. Никому не нужны были лишние фигуры в новом политическом пространстве. А генерал был одной из таких фигур. Положение усугублялось его непоколебимостью и страстью к простому народному словцу. У Марка до сих пор сидело в голове его коронное: «Люди маленького роста — самые говнистые. Очевидно, оттого, что их голова находится ближе к жопе, чем у нормальных людей». Смерть генерала, естественно, поставила большую жирную точку на карьере его приближённых. Среди них оказался и Марк Николаевич. Теперь он понимал, что к лучшему.