— Ну и дурак, — сказал Дэниел и отправил в рот горсть солёных крендельков.

— Спасибо, Дэниел. Из твоих уст это звучит как комплимент.

— На здоровье. Фея Хануки, надо же, — пробормотал он, отвернувшись.

* * *

В последний день перед каникулами в нашем классе устроили праздничную вечеринку с рождественским печеньем и пуншем. На этот раз я ни стакана не выпил, хоть и умирал от жажды. Лучше не рисковать. Мы все должны были тянуть глупый подарок из подарочного мешка. Мне достались красные пластмассовые губы. Мистер Богнер принёс побег омелы и спросил, что мы знаем об этом растении. Алекс поднял руку и сказал:

— Кто встанет под омелой, того можно поцеловать.

— А ещё что? — спросил мистер Богнер.

Элейн ответила:

— Если хочешь, чтобы тебя поцеловали, попробуй встать под омелой.

Все засмеялись.

— А что-нибудь не связанное с поцелуями?

Все молчали.

— Тогда слушайте. Вы должны знать, что омела — растение-паразит, растёт она на деревьях. Птицы склёвывают её блестящие белые ягоды, но для человека эти ягоды ядовиты. Европейцы украшали омелой дома, в частности на Рождество.

Рассказывая, он подошёл к стене и повесил побег рядом с вешалкой для курток.

Когда прозвенел звонок, я побежал одеваться и оказался под омелой рядом с Джоанной. Мы поглядели друг на друга, и вдруг она наклонилась и поцеловала меня в лицо, рядом с ухом. И сразу же покраснела так, что я подумал — сейчас заплачет. Но она не заплакала. Тогда я её тоже поцеловал, в то же место, правда, в последний момент она чуть отвернула голову, и я ткнулся ей в волосы. Результат — полный рот волос.

В день Рождества Фадж разбудил нас раньше шести.

— Получил! Я получил! Получил! — вопил он. — Большой красный велосипед без дополнительных колёс! Спасибо! Спасибо! Спасибо тебе, Санта! Надеюсь, ты слышишь, хоть ты и далеко!

Мы все побежали вниз открывать подарки. Черри получил всё по списку, и Тутси тоже, хотя шуршащая подарочная бумага и ленточки произвели на неё больше впечатления, чем остальное. Кроме радиобудильника и чека от бабушки, меня тоже ждал сюрприз — подарочный сертификат на четыре CD-диска!

К половине восьмого мама уже напекла горку блинов. К десяти папа прикорнул в гостиной на диванчике, а мама заснула прямо на ковре. Вечером Фадж заявился ко мне в комнату. Я сидел в кровати, читал инструкцию к радиобудильнику.

— Научишь меня ездить на велосипеде? — спросил он.

— Конечно. Как только снег растает.

— Дэниел говорит, что будет учиться ездить на газоне.

— Глупость!

— На асфальт падать больно, — сказал Фадж.

— Ну и что, подумаешь, коленку обдерёшь.

— До крови?

— Бывает и до крови, — сказал я.

— Не люблю, когда кровь идёт.

— Ерунда, подумаешь.

— А ты обдирал коленки, когда учился кататься?

— Ну, бывало пару раз, — признался я. — Да не будешь ты часто падать, поверь мне.

— Я тебе верю. — Он забрался ко мне в кровать и улёгся на подушку. — Санта тебе не всё принёс, что ты просил, да?

— Я и не ждал, что всё исполнится.

— Я бы тебе подарил ноутбук, но у меня денег не хватает.

— Я и не ждал, что мне подарят комп, я просто шутил.

— Я тоже, — сказал Фадж.

— Ты о чём?

— Да я про всю эту чепуху с Сантой…

Я отложил инструкцию и внимательно посмотрел на брата.

— В каком смысле — «чепуху с Сантой»?

— Я знаю, что никакого Санты не существует, — сказал он.

— С каких пор ты знаешь?

— Всегда знал.

— Ты не веришь в Санту? — поразился я.

Он захохотал.

— Нет! Ты что!

— Тогда зачем же…

— Потому что мама с папой думают, что я верю… Вот я и притворялся.

— Притворялся? Ты хочешь сказать, все эти письма…

Он хитро улыбнулся.

— Правда я великий притворщик?

— Да, — я покачал головой. — Величайший.

Глава одиннадцатая
Катастрофы

Папа перестал говорить про свою книгу. У меня сложилось впечатление, что продвигается она не слишком успешно. Вместо работы он разглагольствовал о том, как выращивать овощи, или как их готовить по-китайски, или же о хоккейной команде Принстонского университета. Он водил меня на все игры. Когда в гости приехал Джимми Фарго, папа повёл нас обоих.

— Я за жёсткую игру, — сказал Джимми. — Нравится мне хоккей. Гораздо больше крови, чем в футболе, и дерутся чаще.

— Смысл хоккея совсем не в этом, — заспорил папа. — Здесь важно мастерство, расчёт, точность.

— Да, конечно, — сказал Джимми. — Это я всё знаю. Но так клёво смотреть, как кровь отскакивает от льда!

— Кровь отскакивает? — спросил я.

— Ага, — со смаком сказал Джимми. — И блевотина. Понимаешь, тут суть в разнице температуры льда и тела…

— Джимми, я бы тебя попросил! — взмолился позеленевший папа.

— Но это правда, мистер Хэтчер! И то и другое отскакивает!

— Может, и отскакивает, — сказал папа. — Но на игру мы ходим не за этим.

— Я знаю. Но это приятное дополнение.

Папа помотал головой и принялся вносить имена игроков в листок, вложенный в программку.

Джимми перегнулся через меня и потянул папу за рукав.

— Сам-то я не драчун, мистер Хэтчер. Не поймите меня превратно. Наоборот, это способ избавиться от агрессивной энергии.

— Слушай, Джимми, — сказал я.

— Да?

— Замолчи.

— Ладно. — И Джимми замолчал, и молчал до конца третьего периода, до тех пор, пока четверо игроков не затеяли потасовку. Тогда мой друг встал с места и начал орать: «Убей его! Прикончи!» Пришлось тянуть его за свитер, чтобы усадить.

Когда мы легли спать — я в кровати, а Джимми на полу в спальном мешке, — он сказал:

— Я дважды в неделю хожу к школьному психологу. Она говорит, во мне много злости из-за того, что родители разошлись. Учти, Питер: развод — это катастрофа! Следи за предками день и ночь, слушай каждое слово, чтобы они не устроили тебе сюрприз.