– Олаф, Агафон и Масдай? – тупо уставился на даму сердца царевич.
– Кто?.. – захлопала она глазами, и тут же нетерпеливо отмахнулась: – Не говори ерунду, зайчик! «Враг моего врага – мой друг»! Это всем известная мудрость, потому что так говорит мой отец, король Гвента Конначта!
– Кто-кто?..
Иванушка внезапно побледнел, словно увидел призрака, отступил на шаг, приложил тыльную сторону ладони ко лбу…
– Конначта?.. Король Конначта?..
– Да, котенок, да! – отбросила негодование и пафос, и игриво хихикнула гвентянка, кокетливо потупив глазки. – Неужели ты не догадывался, кто я такая? Правда, не догадывался?! Ах!.. Какая прелесть!.. Прямо, как в романе!..
Но Иван ее будто не слышал.
– Конначта… Адалет… Олаф… Масдай… – словно в трансе, повторял он и повторял, нерешительно то кивая, то качая головой при каждом новом имени. – Агграндар… Огмет… Гаурдак!
Это имя, выскочившее само собой откуда-то из закоулков огорошенной памяти, подействовало на лукоморца подобно удару в лоб. Он отступил на шаг, взмахнул руками и ухватился за голову, словно та вот-вот собиралась развалиться на куски.
– Гаурдак! – через пару секунд с загоревшимся новой страстью взором воскликнул Иванушка. – Не дать подняться Гаурдаку! Остановить его! Это – наша задача! Мы должны торопиться! Ждать нельзя ни минуты!
– Гаурдак? – нервным эхом отозвалась Эссельте, и кокетство ее словно унесло ветром, напоенным горьким дымом. – Ты тоже знаешь эту легенду?
– Я – ее часть… – хмуро пробормотал Иванушка и, не замечая изумленного личика принцессы, озабоченно вытянул шею, прикрывая ладонью глаза от сполохов рвущихся в блеклое небо пожарищ. – Не нравится мне, солнышко моё, что там происходит… не нравится…
Среди горящих домов метались высокие и маленькие, наряженные в причудливые серые одежды фигуры сиххё с отблескивающими алым короткими мечами и кинжалами в руках. Между ними, словно щуки меж плотвы, хищно сновали фигуры другие – коренастые, как на подбор, черные, словно покрытые шерстью, в рогатых шлемах, с тяжелыми шипастыми палицами, короткими копьями и горящими факелами.
Серых было больше, неоспоримо больше, но сражались они, даже с точки зрения Ивана, неумело и бестолково, чтобы не сказать, глупо и беспомощно, как…
– Не нравится? – забеспокоилась и Эссельте. – Думаешь, они не проигрывают?
…как женщины и дети.
– Думаю, они разбиты… – угрюмо пробормотал Иванушка, выхватил меч из ножен и со всех ног, точно одержимый, рванул к деревне, возносящейся в столбах оранжевого пламени к небосводу.
– Айвен, стой!!! – возопила принцесса, капризно стиснув кулачки и притопнув ножкой. – Их добьют и без тебя! А нам надо искать ход обратно, домой! Ты же сам сказал, что Гаурдак…
Но сие был глас вопиющего в равнине: теперь, если даже бы небо упало на землю, или прекрасная гвентянка заявила, что с сей секунды видеть его больше не желает, или Гаурдак лично явился бы, чтобы уточнить, идет ли Иван-царевич замыкать его в темнице подземной на очередную тысячу лет, или как, Иванушка бы отмел это с раздражением как назойливый пустяк.
Там – нет, не сражались – отбивались, как могли – женщины и дети проклятого племени, безжалостных убийц и наглых воров. И им была нужна его помощь.
Громовое лукоморское «ура» заставило воюющих на окраине поселка остановиться на краткий миг и изумленно оглянуться.
Сиххё пришли в себя первыми, и с яростью, утроенной отчаянием, набросились на замешкавшихся врагов. Те ответили воинственным ревом и новым натиском. Двое отделились от общей мохнатой массы и лениво потрусили ему навстречу, многозначительно поигрывая дубинами.
На бегу Иван видел, как проворные красные клинки то и дело проскальзывали под небрежную защиту черных противников и отскакивали, почти ли, совсем ли не причинив им вреда, ибо неповоротливые, но настойчивые рогатые демоны лишь отшатывались от излишне рьяных нападающих, и тут же с оглушительным гоготом переходили в контратаку. Несколько удачных взмахов палиц – и в деревенской пыли растянулись, как исковерканные куклы, выронив мягкую медь, еще с полдесятка серых худых фигур.
Черные не дерутся, осенило царевича. Они играют. Как кошки с мышами. Перед тем, как убить.
– …а-а-а-а-а!!!!!.. – осколком боевого клича встретил он весело набегающую на него с двух сторон парочку.
Осколок этот оказался острым и зазубренным, потому что уже через несколько мгновений лишь один из троих мчался что было мочи к умирающей деревне – стиснув зубы, и с огнем справедливого возмездия в серых как грозовая туча очах.
Первый попавшийся лохматый налетчик, неосмотрительно проигнорировавший угрозу с востока, пал под неистовым взмахом отливающего синевой черного клинка. Рядом с ним незамедлительно последовал второй, оказавшийся в недобрую минуту под раззудевшейся рукой Ивана.
Что было дальше – он помнил плохо: события следующих десяти минут слились перед его глазами в одну бесконечную ало-черную карусель. Сквозь вспышки гнева и жалости позже урывками вспоминал он, как сначала, очертя голову, рубил рогатых, не ожидавших такого подкрепления неспешно вырезаемому противнику. Как потом те поняли реальность и более чем серьезный настрой новой угрозы, и, оставив свои почти беззащитные жертвы, переключились на него. Как сперва по одному – по двое, а после – и всем отрядом, всерьез размахивая тяжеленными палицами, одного точного удара которых хватило бы, чтобы к хаотической груде серых и черных тел на утоптанной земле присоединилось еще одно, в белой отряжской меховой куртке, накинулись они на лукоморца. Как метался он обезумевшим ураганом по кривым улочкам между горящими домами и мечущейся в панике домашней живностью в поисках еще хотя бы одного мерзкого черного рыла, но всё, на что натыкался – догорающие пожарища, втоптанная в грязь разбитая утварь и безобразная смерть.
И как сумел остановиться и прийти в себя, лишь налетев на плотную стену из ощетинившихся остро отточенной бронзой серых разномастных фигур.
Стрела на единственном натянутом луке старого знакомца Аеда смотрела ему прямо в лоб.
Кроваво-огненная пелена безумия боя стала сползать с его глаз, и царевич сконфуженно опустил меч, отер с лица кровь – свою ли, чужую ли – кто ее теперь разберет – и нерешительно откашлялся.
– Н-ну… вроде, этих, черных… больше нет… Я не нашел, по крайней мере. И мне очень жаль… что всё так получилось… – сбивчиво и немного извиняющимся тоном заговорил он, чувствуя себя неуютно под пронзительными взглядами полутора десятков пар пепельно-светлых, почти прозрачных глаз. – Кто бы они ни были… и кто бы ни были вы… они не имели права так с вами поступать. Если я еще могу чем-то помочь… Но я не лекарь… к сожалению. Но если надо копать… или нести что-то… вы только скажите…
Рука Аеда дрогнула.
– Ты больше никого и не найдешь. Они сбежали. Те, которые могли…
Показалось ли стрелку, или нет, но при этих словах Иванушка как будто с облегчением выдохнул и расслабился. И едва не пропустил окончание фразы.