– Я имею в виду, – упорно повторил Иван, стараясь не глядеть и не слушать жену, – что игрок в шахматы или шашки, или крестики-нолики…
– Это она без приглашения не откроется, – выразительно-задумчивым голосом проникновенно произнесла царевна, походя в очередной раз отправляя под откос поезд размышлений милого, и подняла к звездному небу указательный палец, словно внушая небосводу важность именно этой глубокой мысли.
Лукоморец отвернулся и мужественно продолжил, хоть ковер уже коснулся булыжников двора:
– И вот этот игрок в шашматы… то есть, в шахки… то есть…
– Иван, – плоским, безэмоциональным голосом произнесла царевна прямо под ухо супругу, и тот окончательно забыл, о чем хотел рассказать. – У нас действительно есть еще один ход. То есть вариант.
– Какой? – недоверчиво склонил голову набок и прищурился Иванушка.
Слишком много планов и чаяний за этот вечер пошли уже клочками по закоулочкам. Стоит ли придумывать еще один только для того, чтобы похоронить через пять минут?
– Дверь.
– Дверь?..
– Да, дверь, – Серафима рывком поднялась на ноги и протянула руку Находке, помогая подняться: – Я тут подумала: почему бы в один день ко мне в голову не прийти двум одинаково гениальным идеям? Так вот. Слушай. Это. Опять. Дверь.
– Думаешь, ее можно прорубить? – загорелся царевич.
– Нет. Я не думаю, что ее можно прорубить, – мотнула головой Серафима и закончила: – Но через нее можно пройти. Где моя бумажка, Вань?
– Какая бумажка? Записка?
– Да. Ты ее там выбросил?
– Нет. Не совсем…
Иван быстро извлек из кармана потертый листок.
– Держи, конечно… Но какая от нее?..
– Прямая. Это – то самое приглашение от Костея, без которого невозможно попасть в эту Проклятую башню.
– Приглашение?.. – с сомнением нахмурился Иван. – Ты что, собираешься зачитать ее двери? Или показать в окошечко?
– И то и другое.
Иванушка подумал, что ему лучше сделать – восхититься изобретательностью супруги или покрутить пальцем у виска, но решил, что жесты такого рода неприличны, а восхищаться заранее – верный способ сглазить успех, которого и так, мягко говоря, не густо, и поэтому просто развел руками:
– Пробуй.
Умруны окружили Серафиму плотным полукольцом, отгородив ее и вход в башню от отвлекающих факторов внешнего мира, Находка поднесла поближе свой огонек, Иван сжал кулаки на удачу, и царевна, откашлявшись, хорошо поставленным театральным шепотом начала декламацию.
– «… если Вас не затруднит, пошлите за мной, а сами подождите меня там, где Вам будет удобно.» И поэтому я решила подождать его величество внутри этой башни, как он сам меня и просил, – торжественно завершила она и стала ждать.
Показалось ей, или действительно враждебная атмосфера вокруг башни неуловимо изменилась?.. Что-то сместилось… Смешалось… Что-то, что намекало теперь скорее на недоверие и растерянность, чем на неприязнь…
Она победно прижала бумажку к окошечку и уверенным шепотом сообщила двери:
– Вот, пожалуйста. Оригинал. Думаешь, я тебя обманываю? Очень надо!
Отношение башни – или заклятья на ней? – снова претерпело незаметное изменение.
Сомнение? Недоумение? Оторопь?..
Надо поднажать.
– И, между прочим, на улице не май месяц, а мы тут стоим, мерзнем, ждем, пока ты признаешь очевидное, – недовольно надув губки, [151] заявила царевна. – Недовольство Костика… в смысле, его величества царя Костея, когда узнает, не будет иметь пределов. Или ты так не думаешь?
Испуг. Раздражение. Отчаяние.
Нажать еще!..
– И я сообщу ему об этом прямо сейчас. Видишь, у меня стоит гонец с ковром? Я составлю такое письмо, в таких выражениях, что…
Дверь пристыжено скрипнула и приоткрылась.
– Полностью-полностью! – гневно притопнув, скомандовала Серафима. – Что я тебе, кошка, в щели пролезать?
Дверь нерешительно поскрипела, покачиваясь на петлях, словно ею поигрывала невидимая рука, и приоткрылась еще сантиметров на двадцать.
– Гонец, бумагу и перо! – капризно кинула царевна через плечо умруну с ковром, в воздухе повеяло ужасом, и упрямая дверь мгновенно распахнулась настежь, как от порыва урагана, грохнув ручкой о стену так, что искры полетели.
Умруны отшатнулись, Находка охнула, Иванушка дико завертелся, выглядывая в темных окнах тех, кого мог потревожить грохот…
Серафима окинула открывшийся проход оценивающим взглядом, посчитала его сносным для своего царского достоинства, удовлетворенно кивнула и сделала шаг вперед, приглашая широким жестом за собой всех остальных:
– Пр-раш-шу!
И, не дожидаясь реакции отряда, гордо подняла голову и уверенно ступила в недовольно, но приниженно ждущую ее вторжения темноту.
Сделав несколько шагов мимо лестницы, ведущей наверх, она уперлась еще в одну в окованную железом дверь, стала нащупывать ручку и вдруг пришла к выводу, что ей отчаянно не хватает света. Растерянно оглянувшись, Серафима с удивлением увидела, что хоть дверь по-прежнему и открыта, но никто почему-то за ней идти не торопится.
– Ну, Находка, Иван, где вы там?.. – нетерпеливо вытянула она шею, пытаясь разглядеть, что же удерживало ее друзей от вторжения на территорию противника.
В свете Находкиного огонька было хорошо видно весь отряд. Они неподвижно стояли там, где и были, не сдвинувшись с места ни на миллиметр, и лишь один Иванушка изображал пантомиму «ломление сквозь невидимую стену». Заподозрив недоброе, Серафима встревоженно метнулась назад, стрелой проскочила сквозь дверной проем и оказалась в объятиях супруга.
– Сеня, мы не можем пройти – ни я, ни Находка, ни солдаты! – раскрасневшийся и запыхавшийся от безуспешных попыток пробить кулаками магическую защиту Иванушка готов был кричать от бессильной ярости. – Что-то случилось!
– И, по-моему, я даже знаю, что, – задумчиво покривила губы царевна и вздохнула, предвидя еще более бурный взрыв эмоций. – Кажется, это приглашение на одну персону.
– Что?.. – проявил чудеса сообразительности Иван.
– Я говорю, что вам придется постоять где-нибудь в сторонке, пока я сбегаю и принесу сюда сундук с яйцом, – любезно пояснила она.
– Но ты не можешь пойти туда одна! Там, в башне, тебя может поджидать все, что угодно! Или кто угодно! И где угодно! Наконец, яйцо может просто оказаться слишком тяжелым! Не говоря уже о сундуке!..
– Ты прав, – покорно кивнула царевна.