Ну… Какой-нибудь дворец можно и охладить.
Обитель, что бы она собой ни представляла, во всяком случае не дворец. И поэтому в ней было жарко. Когда прозвонил утренний колокол, моя когорта собралась в трапезной. Младшие классы поглядывали на нас. Все знали, что нас лишили воды. И все знали почему. Завтрак мы ели холодный – сливы, козий сыр, вчерашние лепешки – и старались не разругаться. Мои одноклассники были на взводе, с тревогой ожидая, что нас накажут еще. Элиана видно не было.
Становилось жарче. Затрещали цикады. Ветер, всю ночь толкавшийся в стены обители, стих, оставив после себя неподвижное и желтое от пыли небо. В классе мы распахнули окна, и нас быстро нашли слепни, которых мы принялись нещадно истреблять. Брат Дельта пытался проходить с нами историю природных ресурсов как первопричину войн – но мы не могли следить за его словами. К десяти Хан нечаянно задремал, Атта дремал не скрываясь, а Грегори – тайком: его глаза были полностью черными из-за расширившихся диафрагм, но за диафрагмами никого не было. Только самые прилежные из нас (я и до некоторой степени Да Ся) были способны выдержать монотонное жужжание брата Дельты.
А он все бубнил и бубнил. Однажды я видела больничный монитор, который походил на брата Дельту, – шестиногое основание, вертикальная опора, завершавшаяся экраном. Если добавить несколько рук, такой аппарат показался бы близнецом брата Дельты – и, пожалуй, читал бы лекции получше. Дельта усыпляюще гудел, продвигаясь по вехам истории. Он бормотал что-то о войнах за землю в начале двадцатого века, которые сменились нефтяными войнами, а затем – войнами за воду. О том, что пришло им на смену. О том, как стремительно поднимающийся уровень моря, изменение моделей погоды и крах бензинозависимого сельского хозяйства привели к голоду, болезням и миграции, заставившей сняться с места целые народы.
Все это, в свою очередь, привело к Буре войн – десяткам ожесточенных региональных столкновений, которые волнами пронеслись по миру, захватывая то одну группу государств, то другую и возвращаясь назад. Война, эпидемии, голод. Население земного шара сократилось вдвое. Затем на две трети. Затем на три четверти.
«В незапамятные времена, – гласят Изречения, – люди убивали друг друга так быстро, что тотальное истребление уже не казалось невозможным, а у меня была задача их остановить».
Лучшему искусственному интеллекту ООН, Класс 2, имя Талис, было поручено найти способы предсказывать очередные конфликты, стремительно разрывающие планету на куски, – и, где возможно, предотвратить их и остановить начавшиеся.
То, что стратегией Талиса окажется возглавить дело, – такого его человеческие коллеги не предвидели. Но именно так он поступил, ловко замкнув на себя сеть управления вооружениями, главным образом – орбитальными системами.
«Ребята, – по преданию, сказал тогда он. – Хорош мочить друг друга!»
И начал взрывать города, пока стороны, остолбенев, и впрямь не прекратили все боевые действия и не «выбрались на сушу», роняя последние капли воды.
Не кто иной, как Талис, изобрел обители, правила и ритуалы войны, и именно Талис обеспечил соблюдение этих правил с жестокостью, на которую не был бы способен ни один живой человек. В ООН были, разумеется, и другие виртуальные личности, и люди – Лебединые Всадники у них на службе. Но только имя Талиса мы произносили, понизив голос. Талис был…
Но в этот момент дверь открылась.
Вошел аббат, а с ним Элиан. Мы встали и поклонились.
– Дети, дети, – сказал аббат. – Дети мои. Садитесь, садитесь, рассаживайтесь по местам. Я не отниму у вас много времени. Я знаю, что работы сейчас много.
Мы сели. Наш учитель откатился назад на несколько шагов и встал у окна так тихо, словно перешел в режим ожидания.
Аббат выглядел почти так же, как и брат Дельта, но ментально они были абсолютно разными. Как и сам Талис, аббат, как говорили, тоже относился к Классу 2, то есть это означало, что когда-то он был человеком. Когда-то таких было много, но утверждалось, что переход из человека в виртуальную личность – процесс очень напряженный, лишь немногие выживали. Но за исключением класса, об истории аббата мы ничего не знали – может быть, он был пастухом? Выталкивая Элиана на середину комнаты, он напоминал пастуха с посохом. Теперь они вдвоем стояли бок о бок в центре полукруга, образованного нашими партами. Аббат помолчал, созерцательно опустив вниз лицевой экран.
– Дети мои. – Иконка губ на экране стала тоньше, словно аббату предстояло сделать мучительное признание. – Дети, я пришел извиниться перед вами. Я слышал, что ваша работа вчера была грубо прервана.
Он поднял голову и посмотрел на нас. Не дождавшись никакого ответа, он обвел всех глазами. Взгляд остановился на Тэнди.
– Так я правильно слышал, Тэнди? – Иконки глаз выжидательно расширились. – Молодой мистер Палник помешал вам работать?
Тэнди сглотнула:
– Похоже на то, отец.
Элиан помрачнел. У него был вид человека, которого пре дали. И это мне показалось несправедливым. Что долж на была сделать Тэнди – солгать аббату? Сказав «похоже на то», она и так уже смягчила правду. Если бы аббат уличил ее во лжи, она бы пострадала.
– Похоже, похоже. – Аббат закивал. – И «похоже», что и моральный дух вашей когорты тоже пострадал. – Он издал звук, словно прищелкнул языком, хотя, понятно, ни языка, ни нёба у него не было. – Я чувствую свою ответственность за это. Это я принял решение, что Элиан готов к вам присоединиться. Похоже, ошибся. – Аббат переступил с ноги на ногу, как человек, страдающий артритом. – Мистер Палник, я прямо не знаю, что с вами делать.
У Элиана сверкнули глаза. Он резко набрал воздуха, словно собираясь что-то сказать. Но замер. Под рубашкой у него что-то шевелилось.
Я присмотрелась: там, где самуэ запахивается на груди, что-то торчало. Металлический проводок или… Это была механическая нога. Я осознала это лишь через несколько мгновений. Паук-нянька – крошечные надзиратели, которые охраняли самых маленьких детей, служили им вместо домашних животных и игрушек. Один такой сидел у Элиана над сердцем. Еще один двигался в рукаве, а третий – над коленом.
Элиан даже не поморщился. Но продолжал молчать.
– Итак, Элиан? – напомнил ему аббат.
– Святой отец… – вдруг заговорила Да Ся. – Наша когорта вполне крепка.
– Верно, Да Ся. – Аббат повернулся к ней, улыбаясь. – Я уже давно так считаю.
– Отец, тогда, может быть, мы сумеем выровнять небольшое отклонение?
Аббат сложил пальцы домиком. Керамика стукнула по алюминию.
– Интересная мысль. Ты предлагаешь позволить Элиану к вам присоединиться?
– Если это не слишком дерзко с моей стороны, отец.
– Дерзость и впрямь твоя слабость, дорогая моя. – Аббат задумчиво погудел. – Но у тебя щедрое сердце. – Он поднял голову и обратился ко всем нам: – Дети, а как считаете вы? Вы сможете повлиять на устойчивость нашего… ммм… новобранца?