– Ххаву! [7] – закричала Тэнди. – Ну-ка убирайся отсюда.
Коза подняла голову, работая челюстью справа налево, как человек, перемещающий сигару из одного угла рта в другой. Не имея передних резцов, козы могут есть яблоки, только устраивая такую комедию, но их это не останавливает. Лупоглазка посмотрела на нас, разглядывающих ее, вспомнила, что дорожит свободой, и метнулась прочь, как суборбитальная ракета.
– Хан, пойди поймай ее, – велела Тэнди. – Ты их любишь.
– Я не их люблю – я просто сыр люблю.
– Просто пойди и поймай эту чертову козу! – рявкнула Тэнди.
И Хан с Аттой отправились ловить Лупоглазку, а остальные – Грего, Зи, Тэнди, Элиан и я – взяли полные ведра и пошли в сарай.
Внутри он был тесный и от паутины липкий, забитый мотками веревки, корзинами, мотыгами, вилами и лопатами в стойке, висящими на стропилах косами, навевавшими неуютные ассоциации. Свет, стрелами проходя через покривившиеся дощатые стены, становился тона сепии.
Мы с Грего потащили ведра к старинному громоздкому яблочному прессу, а Зи и Тэнди остановились сразу за порогом.
Элиан нырнул под притолоку и очутился между ними. После света он щурился.
– Девочки, вы же меня не побьете, правда?
Голос у него на этот раз был мягким, лишенным постоянно свойственной ему дерзости. Элиан опустил ведро на пол и потянулся вверх, ухватив нижнее стропило. Оказывается, он удивительно высок.
– Не сомневаюсь, что вы легко меня уделаете, но, без обид… – Он прикрыл рукой сердце. – Эту работу уже взяли на себя другие.
– Конечно нет, – сказала я. – Мы… Мы просто давим сидр.
– Да, – подтвердил Грего. – Никакого подтекста.
– Аббат хотел, чтобы мы рассказали, как у нас здесь принято, – напомнила Да Ся.
– Что принято? – переспросил Элиан. – Зи, мы только что познакомились – ты ведь не потребуешь от меня сперва угостить тебя обедом?
– Прекрати, – сурово сказала Тэнди.
– Что прекратить – сопротивляться? – спросил Элиан. – Когда рак на горе свистнет.
Пауки дернулись. На этот раз удар, должно быть, оказался сильнее, потому что Элиан издал какой-то звук, нечто вроде беспомощного выдоха. Его рука поднялась к сердцу, и голос вдруг стал напряженным.
– Или когда они убьют меня. Надо сказать, второе вернее.
– Сидр… – опять начала я.
– Грета, надо ему объяснить, – сказала Зи. – Аббат велел…
– Нам следует присматривать за ним, – вставила Тэнди.
– Асш [8] , Тэнди, – пробормотал Грего, а Элиан уже начал:
– Хотел бы я увидеть, как вы попыта… – Он вскрикнул, оборвав фразу на полуслове.
Да Ся еще не до конца сбросила свою маску таинственной богини: в ее улыбке была странная смесь отчужденности и сострадания. Она ногой подвинула к Элиану перевернутое ведро.
– Садись.
Элиан рухнул на ведро и уронил голову, сплетя пальцы на шее. Солнечный свет падал на него полосами. Один луч высвечивал блестящую полоску на его коротко остриженных волосах, другой рисовал свет и тени на костяшках пальцев.
Да Сия опустилась рядом:
– Мальчик, ты что делаешь?
– Мы с тобой одного возраста, – пробормотал Элиан.
– Тебе больше нравится слово «чувак»? – спросил Грего. – Можем называть тебя чуваком.
– Распятие на кресте показалось слишком мягким? – бросила Тэнди. – Ты должен вести себя лучше, а иначе…
Элиан не ответил, не оторвал глаз от пола и лишь покачал головой.
Зи встала перед ним:
– Посмотри на меня.
Элиан не откликнулся, и она дотронулась пальцами до его лица. Он поднял голову.
– Элиан. – Она накрыла его щеку ладонью. – Что ты задумал? Они – машины! У них не бывает угрызений совести. Они не устают. Они просто-напросто не уступят.
– И что теперь? Мне лечь и радова…
Разряд – достаточно громкий, так что было слышно, похожий на звук взрывающегося попкорна. Элиан даже не вскрикнул, он просто обмяк. И упал бы на пол, если бы его не поймала Зи. Они с Тэнди придержали его, когда он стал заваливаться. Потом он как-то одновременно и собрался и расслабился. Тело напряглось, и он опустил голову, опершись на руки.
– Элиан, твоя сила воли меня поражает, – сказала Зи. – Но ты теперь один из Детей перемирия. С твоей судьбой связаны и другие судьбы.
– Я никакое не чертово Дитя перемирия! – проворчал он, не поднимая взгляда.
Все втянули воздух, затаились – но разряда не было.
Элиан озадаченно поднял голову.
– Ты просто не представляешь, – покачала головой Тэнди. – Не представляешь.
Она резко выпрямилась и взялась за ведра.
– Надо… Пойду принесу еще яблок.
Грего и Зи переглянулись – что-то я тут упустила, – после чего Грего поклонился Тэнди:
– Конечно, надо принести.
– Объясни ему. – Уходя, Тэнди посмотрела на Зи. – Объясни ему, что это – по нам всем.
Будет ли считаться расизмом, если сравнивать Тэнди с африканскими животными? Не уверена. Однажды она сказала мне, что у меня лицо как у ирландского волкодава, и это показалось не расистским замечанием, а, наоборот, очень проницательным. Так или иначе, она вышла, и мне подумалось о шагах гепарда – легких, сильных и гордых.
– О чем она?
Элиан удивил меня – он был в состоянии встать, и он встал. Тем временем Грего неожиданно подал пример, повернув рукоятку. Длинный винт начал опускать деревянный поршень пресса. Я взялась за вторую рукоятку, и вскоре небольшое помещение наполнили приветливые щелчки и скрип.
Элиан стоял в недоумении:
– Да Ся, о чем она?
Зи покачала головой, чуть ли не с нежностью, словно глядя на детскую шалость:
– Аббат спросил, сможем ли мы оказывать на тебя уравновешивающее действие. И я – вернее, Грета и я, – мы сказали, что да.
– А если не сможете?
Мы все молча на него посмотрели. Ну уж это-то не так сложно сообразить.
Но Элиан, кажется, и не пытался. Он смотрел на меня, ничего не понимая. Очевидно, Гвиневре придется растолковывать Спартаку все буквально.
– Тогда нас накажут всех вместе, – пояснила я. – Нас и так уже наказали. И накажут еще.
– Но это же… Я не… Это несправедливо!
– Это обитель, – сказала Зи.
И в этом суть.
Элиан проявлял мазохизм и упрямство, пока речь шла только о нем одном, но успокоился, осознав, что судьба остальных тесно связана с его судьбой. В саду, в трапезной – везде, где мы были на виду у младших детей, – он стал дурачиться меньше.