Сражения в Иберии и на Балтике, возможно, не имели непосредственного влияния на войну на Святой земле — речь может идти только о некотором перераспределении сил и ресурсов. Но последствия такой интерпретации Второго крестового похода являются далеко идущими и фундаментальными, поскольку затрагивают будущий размах и характер христианской священной войны. Два вопроса являются обязательными. Действительно ли римская церковь взяла на себя инициативу распространения крестоносного движения как часть заранее обдуманного плана, или так получилось случайно? И, продолжая эту линию, действительно ли папа контролировал крестовые войны в середине XII века?
Идея о том, что войны, которые велись за пределами Леванта, могли быть поддержаны церковью, определенно не является необычной, и в 1147–1149 годах в сфере действия Второго крестового похода, несомненно, существовали и другие зоны конфликта. Летом 1147 года саксонские и голландские христиане сражались, как крестоносцы, против своих соседей-язычников вендов на северо-востоке Европы. Влияние Второго крестового похода еще сильнее ощущалось в Иберии. Флот из двух сотен судов, перевозивший крестоносцев из Англии, Фландрии и Рейнской области, отправился в Левант из Дартмута в мае 1147 года. Эти суда по пути остановились в Португалии и там 23 октября помогли христианам короля Афонсу Энрикеша захватить занятый мусульманами Лиссабон. Король Кастилии и Леона Альфонсо VII возглавил другое христианское наступление, с помощью генуэзцев, тоже получившее статус Крестового похода. Его кульминацией стал захват Альмерии в октябре 1147 года и Тортосы в декабре 1148 года.
В конце 1140-х годов христианские войска сражались под флагом с крестом на разных фронтах, но идея о том, что все они были частью одного заранее разработанного плана, ошибочна. Если тщательно проанализировать события, становится ясно, что имели место случайности и неструктурированное органичное развитие. Балтийская ветвь Второго крестового похода на деле стала результатом наложения церковью понятия Крестового похода поверх существовавшего ранее конфликта. На франкфуртской ассамблее в марте 1147 года саксонская делегация указала Бернару Клервоскому, что люди не имеют ни малейшего желания отправляться на Святую землю. Вместо этого они хотят бороться против язычников, живущих по соседству, — против вендов. Аббат понял, что саксонцев не удастся убедить принять участие в ближневосточной экспедиции, но не упускал возможности распространить власть папства и его влияние на события в Восточной Европе. Поэтому он притянул Балтийскую кампанию в сферу Крестового похода, пообещав ее участникам «те же духовные привилегии, которые получат отправившиеся в Иерусалим». В апреле 1147 года папа Евгений обнародовал энциклику, подтверждающую это.
Иберийская составляющая Второго крестового похода также требует переоценки. Вклад крестоносцев в завоевание Лиссабона был почти наверняка результатом незапланированного решения остановить борьбу в Португалии. Кампании против Альмерии и Тортосы вроде бы соответствуют статусу Крестового похода. Каталонские и генуэзские участники, а также южные франки действительно считали себя воинами, ведущими священную войну, и здесь явно видны некоторые параллели с Первым крестовым походом. Но нет точных свидетельств папского участия в планировании или инициировании этих войн, и, вероятнее всего, они были задуманы и осуществлены светскими правителями Иберии. Папское одобрение этих предприятий, поступившее в апреле 1148 года, уже почти опоздало, и было направлено только для того, чтобы привести Испанию в крестоносное движение.
Современные ученые с готовностью принимают идею Второго крестового похода как выражения способности папства расширить и направить крестоносное движение. На самом деле события конца 1140-х годов предполагают, что Евгений, Бернар и папская курия все еще старались использовать и контролировать эту форму священной войны, так же как стремились утвердить первенство Рима в латинском христианском мире. [131]
Начало Второго крестового похода было особенно замечательным в одном отношении. До этого времени экспедиции крестоносцев возглавлялись знатью — графами, герцогами и князьями, принадлежавшими к высшему эшелону латинского общества. Но ни один западный монарх еще ни разу не принимал крест. [132] Решение французского короля Людовика VII и немецкого короля Конрада III откликнуться на Quantum praedecessores создало важный прецедент, подняв крестоносное движение на новый уровень. Незамедлительные последствия были очевидными. Набор увеличился, частично благодаря силе королевской поддержки и примера, а также потому, что иерархическая структура средневекового общества вызывала цепную реакцию записи на военную службу. Участие короны также увеличило материальные ресурсы, используемые во имя креста, во всяком случае в некоторой степени. Недавняя череда неурожаев в западной части Европы привела к тому, что даже люди такого высокого статуса, как Конрад и Людовик, испытывали трудности с материальным обеспечением такой длительной и масштабной кампании. Никто из них не ввел общие налоги в своих королевствах. Вместо этого они решили взимать деньги с городов и церквей, но это удалось только частично, и за несколько недель до начала экспедиции французский монарх обнаружил, что у него нет наличных.
Королевское участие далось непросто. В прошлом большинство крестоносцев старались уладить свои дела до отъезда, но многочисленные сложности, возникающие в связи с отсутствием короля в своем королевстве в течение нескольких месяцев, а может быть даже и лет, могли существенно затянуть подготовительные мероприятия. В 1147 году были назначены регенты, чтобы защищать трон и надзирать за ежедневным управлением королевством во всем: от закона и порядка до экономики. Во Франции на эту должность был избран аббат Сугерий (Сюжер) из Сен-Дени, давний союзник Капетингов, наставник Людовика в детстве. В Германии десятилетний сын Конрада Генрих был назван наследником, а королевство было доверено аббату Вибальду из Корея и Ставело.
Беспокойный характер средневековой европейской политики также означал, что участие коронованных особ в Крестовом походе углубит и расширит потенциал для пагубного антагонизма между отдельными контингентами. Одно только напряжение между Северной и Южной Францией едва не остановило Первый крестовый поход. И хотя укоренившееся чувство национальной особенности еще не проявилось в обоих королевствах, в 1147 году жители Франции и Германии путешествовали на Святую землю в разных армиях, возглавляемых своими монархами. Соперничество и подозрительное отношение к людям другой национальности легко могло нанести вред экспедиции. Однако, по крайней мере, для начала обе армии демонстрировали готовность к сотрудничеству, координации и связи. 2 февраля 1147 года Людовик в присутствии Бернара Клервоского встретился в Шалон-сюр-Марн с представителями Конрада, чтобы обсудить подготовку к походу. Затем французы и немцы встречались и планировали свои действия раздельно в Этампе и Франкфурте.