– Именно этого я всегда и боялся, – проговорил Бери. Реннер с усмешкой кивнул.
– Чепуха, – сказал астрофизик. – Звезда не сколлапсирует в течение нашей жизни, и меня не волнует, насколько хороши ваши советники!
– Что ж, я нахожу это утешительным, – сказал Мерсер. – Ведь, поймите, что как генерал-губернатор Трансугольного Сектора, я автоматически стану председателем комиссии, разрабатывающей политику в отношении мошкитов. Я бы считал, что политика касательно мошкитов твердо установлена и неизменна. Политические вопросы относительно Новой Шотландии и Новой Ирландии для меня более важны, причем в достаточной мере, чтобы моя язва разыгралась вновь. – С этими словами он отпил бренди из высокого стакана, принесенного Хейзел.
– Джекоб, – старческим голосом произнес Бери. – Когда-то у вас было иное мнение о протозвезде.
– О, я так не считаю.
– Это было очень давно, а памяти присуще ошибаться, – продолжал Бери. Его рука блуждала по встроенному в кресло стенографическому шару, а пальцы бегали по клавишам, словно Бери набирал какие-то аккорды. Внутренняя стена холла стала полупрозрачной.
На ней появились два изображения. Все присутствующие увидели Бери и Бекмана на двадцать пять лет моложе, одетые в униформу, модную в те далекие времена.
– Бекман, вам обязательно надо поесть! – сказало изображение Бери. – Набил! Принеси сэндвичи.
– Парни из ИВКФ разрешили мне пользоваться телескопами только тогда, когда им это удобно, – произнес молодой Бекман. – И компьютерами тоже.
– Неужели и то и другое теперь стало для вас доступным?
– Нет. Конечно, вы правы. Благодарю. Только... Бери, это чертовски важно.
– Разумеется важно! Расскажи мне об этом.
– Бери, а вы разбираетесь в астрофизике? – спросило изображение Бекмана и, не дождавшись ответа, продолжало: – Даже Хорват не считает, что знает больше. Но мошкиты... Бери, им удалось разработать новые теории. Несколько новых математических теорий, имеющих отношение к этому. К Глазу. Мы изучаем Глаз со времен Джаспера Мурчисона. Мы всегда знали, что однажды он может взорваться. А мошкитам известно – когда.
У изображения Бери был такой вид, словно он что-то прикидывает в уме.
– Надеюсь, это случится не скоро?
– Они полагают, что это произойдет 27 апреля 2 774 020 года нашей эры.
– Доктор...
– О, это выглядит комичной пародией на науку, но, черт подери, Бери, они намного ближе нас к Глазу, и они могут это доказать! Затем, здесь еще есть протозвезда.
Изображение Бери вопросительно вскинуло бровь.
– Протозвезда очень далеко оттуда, – сказал Бекман. – Она формируется в Угольном Мешке. Я могу это доказать. И она на грани коллапса. Вот-вот вспыхнет.
Молодой Бери вежливо улыбнулся.
– Я плохо в этом разбираюсь, Джекоб. Что ты имеешь в виду, говоря вот-вот? Этого времени хватит, чтобы перекусить?
– Ну-у... То, что я имел в виду, случится однажды в ближайшие полмиллиона лет. Но мошкиты долгое время наблюдают за этим. Мой... студент... как вы это называете?
– Финч'клик', – ответило изображение более молодого Бери. (Его сверкающий взгляд смотрел прямо на настоящего, живого магната. Смогло бы человеческое существо издать такой звук?)
– Да. Он говорит, что это займет тысячу лет, плюс-минус сорок.
На экране появился более молодой Набил с сэндвичами и с давно вышедшим из моды термосом.
Бери коснулся стенографического шара, и изображение погасло.
– Видите, Джекоб? Вы были на пути к вашей теории. И меня к ней подводили. Останься вы один, что бы вы решили?
– Что это не мошкиты, – нахмурился астрофизик. – Их математики...
– И доклады о данных, полученных из обсерватории, – вставил Реннер. Это их мысли.
– Ну, не знаю... Да, да, конечно... Однако, Кевин, вы...
– Что?
– Вы предполагаете, что мой финч'клик' мне лгал?
– Гм, а ведь такое мне и в голову бы не пришло, – заметил Бери еле слышно. – Чтобы мой финч'клик' мне лгал?! Финч'клик' Кевина любил подшутить над ним, не без того. Финч'клик' леди Блейн, безусловно, врал ей. Это даже есть в записи.
– Да, – проговорил Бекман печально. – Выходит, Арнофф прав.
– Джекоб? Отправляйтесь вместе со мной к Глазу Мурчисона на «Синдбаде». Вы сможете получить новые данные. Либо вам удастся разрушить модель этого Арноффа, либо вы сумеете доработать ее, как следует очистить от всяких несуразностей, усовершенствовать ее и... в общем, заниматься ею до тех пор, пока половина цивилизации не посчитает ее вашей.
– Я отправляюсь с вами, – быстро сказал астрофизик.
– Смятение и неуверенность в себе – скверная привычка, Джекоб, – сказал Реннер.
– Я просто чертовски устал от бесконечного изучения устаревшей информации.
– А когда, по словам Арноффа, произойдет это... гм... событие? Меня интересует самое раннее время, – спросил Мерсер.
– В прошлом месяце, – ответил Бекман. Мерсер выглядел озадаченно.
– Тогда это уже случилось, а мы так ничего и не узнали. По-моему, вы говорили, что ваша протозвезда находится в световом годе от любого наблюдателя, не так ли?
– О, – проговорил Сциллер. – Нет, милорд. Со времен Совладения известно, что прыжковые точки Олдерсона образуются почти мгновенно, как ничто другое во всей вселенной.
– Все это пустая пропаганда, – возразил Бекман. – Мы просто-напросто не знаем, что это на самом деле. Не можем определить, вот так. – В эти секунды астрофизик выглядел задумчиво. – Все действительно интересные события произойдут за последующие двенадцать лет.
– И все же, они могут произойти и сейчас, – вмешался Реннер. – Вы хоть понимаете, что это означает? По-видимому, крайне важно, чтобы один корабль из эскадры Безумного Эдди неожиданно зашел в систему Мошки и пробыл там достаточное время, чтобы раздобыть информацию о протозвезде.
– Аллах милосердный, – произнес Бери. Он даже заметно вытянулся в своем кресле. – Что ж, милорд, я обещал вам развлекательный ужин, не так ли?
– Вы и выполняете ваше обещание, – сказал Мерсер.
– Что же я еще могу вам предложить? Я давно собирался отправиться на Новую Каледонию. И был бы более чем рад, если бы вы отправились со мной в это путешествие в качестве гостя.
– Как это щедро с вашей стороны, – произнес Мерсер. – Мне бы хотелось принять ваше приглашение.
– Так почему бы вам его не принять? – осведомился Бери.
Мерсер глубоко вздохнул.
– Ваше превосходительство, я – политик. Мне кажется, преуспевающий, но все-таки – политик. Не знаю, как это произошло, но вы заимели очень могущественного врага.