Когда Кевин Реннер начал говорить, в зале воцарилась тишина. Кевин заметил в их глазах замешательство, понимание, размышление... Он наблюдал за взглядом Кевина Христиана Блейна, пытаясь обнаружить в его взоре – чего именно, он сперва не понимал: удивление или неверие. Но глаза Блейна расширились, словно вот-вот и он закричит: «Эврика!» Давно известные сведения встали наконец на свои места. О Боже, он верит в это!
* * *
– Понятно, – проговорил епископ Харди. – По-моему, я понимаю. Но как члену Комиссии, менее всех разбирающемуся в различных технических тонкостях, вероятно, мне понадобится резюме сказанного здесь, а также специалисты должны будут объяснить мне все, что я упустил из внимания.
– Пожалуйста, – сказал Мерсер.
– Только что нас убеждали, что мошкиты сознательно вводили нас в заблуждение относительно их звездных наблюдений, и особенно это касается протозвезды, – продолжал Харди. – Они убедили доктора Бекмана, что протозвезда не возгорится в течение от нескольких веков до тысячелетия. Однако, похоже, она может подвергнуться коллапсу в любое время. Возможно, что она уже это сделала, так?
– Совершенно верно, – мрачно ответил доктор Бекман. – Мне придется отдать должное молодому Арноффу. Он был прав.
– Когда она зажжется, – продолжал епископ, – Одиннадцатый Флот будет охранять точку выхода, которой больше не существует, верно?
– Ну-у, вероятно, она исчезнет, – ответил Бекман. – Но скорее всего просто сдвинется на значительное расстояние. Я неплохо разбираюсь в геометрии, однако, подозреваю, что определить точные данные будет очень трудно. Все зависит от силы коллапса и яркости новой звезды.
– Да, – кивнул Харди. – В любом случае, их вторжение начнется тогда, когда прыжковая точка Глаза Мурчисона сдвинется. Кроме того, мы ожидаем появления по меньшей мере еще одной неохраняемой прыжковой точки Олдерсона, ведущей от Мошки в обычное космическое пространство, а не внутрь звезды. А поскольку изменение геометрии Путей Олдерсона происходят почти моментально, все это случится задолго до того, как до нас дойдет свет от протозвезды – и даже до того, как он дойдет до Мошки. И поэтому вы заключили, что мошкиты периодически запускают эти не имеющие для них никакой ценности корабли, которые вы окрестили «мнимыми», чтобы проверить, не сдвинулась ли старая прыжковая точка.
– Совершенно верно, – отозвался Бекман. Капитан «Агамемнона» долго и протяжно свистнул.
– Прошу прощения, ваше высочество.
– Не стоит, коммандер Баласинхэм, я сам чуть не сделал то же самое, – произнес Мерсер. – Ситуация и в самом деле становится серьезной. Но у космофлота ведь есть способы определять местонахождение прыжковых точек Олдерсона, а следовательно, узнавать об их существовании, не посылая через них корабли. Ведь так?
– Да, Ваше высочество, – ответил коммандер Баласинхэм, нервно подергивая себя за пышный ус.
– Тогда зачем эти «мнимые» корабли?
– Может быть, для истощения наших ресурсов? – предположил Реннер. – Чтобы поддерживать нас в напряжении?
– Сэр Кевин?
– Раньше, когда я был навигатором, поиски прыжковой точки Олдерсона считались одной из самых мудреных штук, на которые мы были способны. Это всегда было нелегко, а во время пятнообразовательной деятельности солнца вообще невозможно. Равно как и во время сражения, поскольку все боевые события возле точки Олдерсона сопровождались обильным излучением от термоядерных взрывов.
– Вы считаете, что в системе Мошки сейчас регулярно происходят термоядерные взрывы?
– Честно говоря, это отнюдь не удивило бы меня, сэр.
– И меня тоже, – проговорил епископ Харди.
Все это время Джойс Мей-Линг Трухильо сидела спокойно. Но теперь она встала.
– Могу я спросить...
– Пожалуйста, – кивнул Мерсер.
– Вы предполагаете, что мошкиты собираются сбежать?
– Точно, – ответил Реннер.
– Но это же... – Она посмотрела на Бери, который глядел куда-то вперед невидящим взором. Его грудная клетка мерно вздымалась под костюмом. – Разве мы не должны что-то предпринять?
Все заговорили одновременно. Реннер заметил, как Бери сверкнул на нее глазами. Гнев и отчаяние ощущалось в его взгляде, и вдруг они сменились безумной улыбкой.
Мерсер стукнул молотком по столу, призывая всех к порядку, затем произнес:
– Разумеется, мисс Трухильо права. Следует что-то предпринять. Вопрос что? И я не уверен, что эту тему нужно обсуждать на общественном совещании.
– А почему бы и нет? Разве такое решение может принимать кто-то единолично? – требовательным тоном осведомилась Трухильо.
– Ну, это вы так считаете, – произнес член Комиссии Макдональд. – По-моему, мы вообще не нуждаемся здесь в представителях прессы. Ваше высочество, я бы завершил это общественное заседание и продолжил бы дебаты на специальном совещании.
– Я ожидала нечто в этом роде, – презрительно проговорила Джойс Мей-Линг Трухильо.
Член Комиссии Макдональд казался удивленным.
– Я не вижу другого выхода, – сказал он.
– Сокрытие всего! Коррупция на космофлоте, а за этим скрывается еще что-то. Мистер Бери, ваша репутация опережает вас!
Бери побагровел. Мерсер произнес:
– Мадам, я прекрасно знал, что мошкиты водили нас за нос. Кстати, это дополнительная тема нашего совещания. Я... я бы сказал, что у нас еще есть время. Эти «мнимые»...
– Ваше высочество, я обнаружила достаточно доказательств коррупции на Спарте, которые весьма дурно пахнут. В известном смысле, я стала причиной этой комиссии, и уже на первой встрече вы хотите отложить ее и устроить специальное совещание! Насколько я понимаю, совет уклонился от темы коррупции во флоте Безумного Эдди. Неужели вы надеялись, что я поддержу вас, имея на руках столь обширные разоблачающие материалы, между прочим, срочно требующие внеочередного обсуждения?
Прежде чем присутствующие успели взорваться, Кевин Блейн поймал на себе взгляд Мерсера.
– Прошу прощения, милорд, однако она подняла очень важный вопрос, – произнес Хрис.
Блейн ощутил на себе гневные взгляды, а Макдональд сказал:
– И какого рода, лейтенант?
– Касательно срочности. Давайте посмотрим на это, как на игровую ситуацию. Какой у нас расклад? Что мы надеемся вернуть сюда? Кучу денег? Уверяю вас, шансы выиграть у нас невелики. Мошкиты убедили доктора Бекмана, что систему Мошки можно закупорить на срок от пятисот до двух тысяч лет. Если они сочли, что выгоднее лгать, то ожидаемая дата должна наступить подозрительно быстро. Во всяком случае, не больше, чем через сто лет, не так ли? А скрывать такой временной промежуток не имеет никакого смысла.
– Скажем, от тридцати до семидесяти лет. Тридцать лет уже прошло. Остается еще тридцать, если учесть допустимую погрешность в расчетах. Так к чему вся эта спешка? – Он повернулся к Трухильо. – Верно?