– Про соседа вашего узнать хотела, – объяснила я. – В тот день, когда Губанова убили, вы были дома?
– Я всегда дома, – коротко ответил Кубарев.
– Посторонних видели? – снова спросила я.
– Не с того начинаешь, – остановил он меня. – Сперва расскажи, зачем тебе все это. И чьи интересы защищаешь.
– Хочу найти убийцу Губанова, – ответила я, не вдаваясь в подробности.
– Это и ежу понятно, – усмехнулся Кубарев. – Кто ищет? Что хочет?
– Его компаньоны. Хотят восстановить справедливость, – я коротко ответила на оба вопроса.
– О деньгах пекутся, – прокомментировал Кубарев. – Видать, нехилый куш покойничек сорвал, раз дружки его на сыщика раскошелились. Небось не за «спасибо» работаешь?
– Не за «спасибо», – согласилась я. – Но тут не только в деньгах дело. Вы, кстати, откуда про деньги узнали?
– Секрет Полишинеля, – отмахнулся Кубарев. – А дело всегда в деньгах.
– Может и так, – не стала спорить я. – Так что насчет того дня?
– Кто он, твой Губанов? – вопросом на вопрос ответил Кубарев.
– Как кто? Ваш сосед, – не поняла я.
Кубарев посмотрел на меня с укором. Взгляд его выражал явное недовольство. Вот, мол, пришла за помощью, а юлишь. Я поняла, что играть он станет только по своим правилам, и перестала сопротивляться.
– Он бизнесмен, – проговорила я. – Их было три компаньона. Собрали деньги, чтобы вложить в дело. Деньги украли. А потом Губанова нашли в своей квартире. Он был задушен.
– Кто нашел? – деловито осведомился Кубарев.
– Компаньоны, – ответила я.
– Так, может, они и задушили? А чтобы подозрение отвести, полицию вызвали, – предположил он.
– К моменту их визита Губанов уже несколько часов был мертв, – заметила я.
– Не аргумент, – заявил Кубарев. – Могли с вечера убить, а утром заявиться как ни в чем не бывало. Могли киллера нанять.
– Для чего тогда меня нанимать? – возразила я, хотя здравое зерно в словах Кубарева, конечно, было, и эта мысль уже мелькала у меня в голове.
– А денег в квартире не обнаружили, вот и наняли. Они-то рассчитывали на то, что сразу денежки получат, а их в доме не оказалось. Выходит, зря мужика в расход пустили. Только он их не интересовал. Деньги их интересовали, – рассуждал Кубарев.
– Тогда вы их должны были видеть, – я снова перевела разговор в нужное мне русло, но Кубарев и на этот раз не поддался.
– Много денег было? – спросил он.
– Прилично, – коротко ответила я.
– Ну вот. Чем не мотив? Так ведь это на вашем сыщицком языке называется? – брови Кубарева поползли вверх. – И ходить далеко не надо. Губанов твой небось сволочь редкостная был? Скрысятничал у дружков – получил по заслугам.
– Это еще не факт, – лаконично ответила я.
– Ладно, не стану тебя дольше мучить, – то ли сжалился, то ли потерял интерес к теме разговора Кубарев. – На последний вопрос ответишь, и будет с меня.
– Задавайте, – воодушевилась я.
– Если, предположим, я тебе приметы ловкача, что в квартире соседа поорудовал, выдам, что ты с ним сделаешь? В ментовку сдашь? – вкрадчиво произнес он.
– Зависит от результатов расследования, – уклончиво ответила я.
– А если я условие поставлю? – продолжил Кубарев.
– Какое условие? – насторожилась я.
– Обходишься без ментов – вот мое условие, – выдал он.
– Это как же? – уточнила я. – Убийцу на свободе оставить?
– Поясняю: вычисляешь убийцу и, если он деньги возвращает, оставляешь его в покое, – заявил Кубарев.
– Не пойдет, – решительно воспротивилась я. – Если он виновен в смерти человека, то должен понести наказание. Иначе никто мне не даст гарантии, что он свой подвиг не повторит.
– После профилактической работы – не повторит, – уверенно заявил Кубарев.
– И кто же будет заниматься этой профилактической работой? – догадываясь о том, каким будет ответ, спросила я.
– Сам проведу, – коротко бросил Кубарев.
– Зачем это вам? – в недоумении спросила я. – Ответ мне нужен четкий и честный.
Кубарев снова впился в меня своим пристальным взглядом. Смотрел долго. Молча. Мне показалось, что прошла целая вечность, но нарушить молчание я не решилась. И правильно сделала, так как Кубарев наконец заговорил. А когда он заговорил, я сразу поняла, что ответ получу действительно честный и исчерпывающий.
– В том, что говорят кумушки на лавочке, не все выдумка, – медленно начал он. – Я и правда сидел. Давно. Недолго. По глупости сел, мне тогда едва-едва двадцать три годочка стукнуло. За что сидел, не скажу, не спрашивай. Не хочу об этом вспоминать. Только скажу, что ничего там, в тюрьме, романтического нет. И исправления никакого нет. Если человек преступник по своей сути, ты его сколько ни сажай, он так преступником и останется. А вот нормальный человек, если оступился раз, из зоны уже таким же не выйдет. Либо сломают, либо в свою веру воровскую перекрестят. Жаль, что те, кто у власти, этого не понимают. Сами уголовщину плодят. Нет чтобы дать человеку возможность искупить вину здесь, на воле, они его в такие условия погружают, в которых и младенец последней тварью станет. Видно, их угрызения совести ни разу в жизни не мучили. Не знают, что самое строгое наказание для оступившегося – это вновь и вновь переживать тот момент, когда был сделан последний шаг, ведущий туда, откуда возврата нет. И рад бы вернуться, а не получается. Вот что самое страшное!
Казалось, Кубарев напрочь забыл о моем существовании и вел беседу с самим собой. Мысли его унеслись куда-то в далекое-далекое прошлое. И прошлое это его не радовало, это точно. Я затаила дыхание, боясь спугнуть это состояние. А Кубарев продолжал.
– Вот и он решился на этот последний шаг, и возможности возврата к прошлому для него вроде бы нет. А я говорю – есть. И для меня бы была, попадись мне тогда на моем пути правильный человек, который смог бы научить, как это сделать. Только вот мне такой человек не попался. А ему еще может повезти…
– Вы говорите о том, кто приходил к Губанову? – решилась я спросить, когда пауза слишком затянулась.
– О нем, – ответил Кубарев, возвращаясь из своей далекой дали. – Парнишка еще. Молодой. Не больше двадцати пяти. Это по походке видно.
– Когда он приходил? Вы видели его лицо? – начала я задавать вопросы.
– Э, нет, красавица. Так дело не пойдет, – спохватился Кубарев. – Мы еще не условились. Сначала уговор – потом подробности. А мне, поверь, есть что рассказать.
Я сидела в нерешительности. С одной стороны, в словах Кубарева было много правильного. Я так же, как он, считала, что наши исправительные учреждения исправительными можно назвать только в шутку. С другой стороны, где гарантия, что этот самый преступник не является отпетым негодяем? Ведь на его счету уже есть одно убийство. Почему Кубарев решил, что оно для парня первое? И потом, как я объясню Потоцкому, что решила отпустить убийцу его друга на поруки бывшему уголовнику? И дать обещание, а потом нарушить его было не в моих правилах. Обманывать Кубарева я не собиралась. Значит, нужно найти компромисс. Хотя бы попытаться. А нет, так просто придется искать этого парня своими силами, без помощи Кубарева. Об этом я и решила ему сказать.