– Полностью и безоговорочно я вам подобного пообещать не могу, – с сожалением в голосе произнесла я. – Тут слишком много нюансов. Кто, например, даст гарантию, что парень, которого вы собираетесь спасать, не сидел раньше? Откуда нам знать, сколько на его счету подобных дел? Допустим, вы с ним побеседуете, или что вы там собираетесь с ним сделать, а беседа ваша не возымеет действия. Что тогда? Новое убийство? И это убийство будет на моей совести. Могу я согласиться на подобное? Сомневаюсь. Или он окажется лжецом. Пообещает вернуть деньги, а сам сбежит. Да мало ли что может произойти. А я буду связана по рукам и ногам своим обещанием. Нет, на такой риск я пойти не могу.
Я поднялась и, собираясь уходить, добавила:
– Простите, дядя Костя, но мы не договоримся. Придется искать другой способ вычислить вора и убийцу. Мне жаль, что я напрасно отняла у вас время.
Я развернулась и пошла к дверям. Будучи уже у порога, я услышала, как Кубарев бросил мне вслед:
– Твоя взяла.
Я остановилась. Вернулась. Глядя на Кубарева, я переспросила:
– Я не ослышалась? Вы сказали «твоя взяла»?
– Сядь. Не маячь перед глазами, – велел он.
Я снова заняла место за столом. Кубарев допил остатки своего чая и заявил:
– Слова твои не лишены смысла. К тому же мне понравилось то, как ты мыслишь.
– Мне, конечно, приятна ваша похвала, – заметила я, – только я не понимаю, вы что, передумали насчет условия?
– Если бы ты сразу согласилась, не раздумывая, я бы тебе больше ни слова правды не сказал, – признался Кубарев. – Я бы понял, что при первой же возможности ты меня надуешь. Теперь я уверен, что мы сможем договориться. Ну что, слушать будешь?
Я облегченно вздохнула и кивнула. Кубарев начал рассказ, к концу которого у меня было довольно четкое представление о том, как Губанов провел последние дни своей жизни.
За день до убийства Кубарев случайно столкнулся с Губановым в подъезде. Вернее, не столкнулся, а встретился. Кубарев поднимался по лестнице следом за Губановым, но их разделял целый пролет, поэтому Губанов Кубарева не заметил. Губанов разговаривал с кем-то по телефону. Думаю, в этот момент он как раз возвращался после того, как его выпустили из больницы. В разговоре он упомянул об украденных деньгах, чем и возбудил к себе интерес Кубарева. Именно из-за этой фразы Кубарев так пристально наблюдал за квартирой Губанова последние дни. Из спортивного интереса, как выразился он сам. Вечер прошел без происшествий. К Губанову никто не приходил. Сам он тоже никуда не отлучался. Только по телефону много звонил. Кубарев слышал, как он разговаривал в квартире. Собеседника слышно не было, отсюда и вывод про телефонные разговоры.
Наутро дверь квартиры Губанова хлопнула. Кубарев бросился к окну и заметил, что из подъезда вышел сам Губанов. Он был один. Отсутствовал до самого вечера. Кубареву даже скучно стало. Сидит, прислушивается, а ничего стоящего не происходит. Под вечер Губанов вернулся. На этот раз Кубарев стоял у дверного глазка и видел, как тот в квартиру входил. Снова один. Был сильно возбужден. Даже бубнил себе что-то под нос. Вроде как доказывал кому-то что-то. По крайней мере, у Кубарева такое впечатление создалось.
Потом снова начались телефонные разговоры. Кубарев специально перешел в ту комнату, что стеной к квартире Губанова примыкает. Слов разобрать он не мог. Лишь раз ему показалось, будто Губанов кому-то угрожает. Что-то типа «не вздумай дурить, я все равно тебя достану». Потом наступила тишина, и Кубарев решил, что сегодня больше ничего не произойдет. Почти до полуночи было тихо. Кубарев прилег отдохнуть и вдруг услышал какую-то возню в соседской квартире, а потом грохот, будто что-то упало. Тяжелое. Кубарев встал, натянул трико и футболку и направился к двери. Но там все было тихо. Он постоял минут десять, да так ничего и не дождавшись, вернулся в постель. Уж было задремал, и вдруг снова шум у соседа. Опять что-то упало, на этот раз полегче. Кубарев и одеваться не стал, бросился, в чем был, к дверям. И успел заметить, как из квартиры Губанова парень выскочил. Высокий, молодой, в темном спортивном костюме. На голове капюшон. Он помчался вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Кубарев метнулся к окну, надеясь разглядеть визитера на выходе. Тот уже бежал по двору. Завернул за угол, затем взревел мотор, и в просвете между домами мелькнул автомобиль. Визитер удрал.
Описать наружность парня Кубарев не мог. Быстро промчался, да еще и капюшон на голову натянул. А вот про машину смог много интересного рассказать. И не потому, что с такого расстояния рассмотреть ее сумел, а потому, что машина эта уже появлялась вблизи дома Губанова накануне. Автомобиль был и вправду приметный. То ли полицейский, то ли военный «уазик». Но не простой, а навороченный. С некоторых пор они в моду вошли. Покупают всякие любители экзотики списанный «УАЗ» и переделывают его под современный стиль. Для охоты используют или на рыбалку выезжают. Без крыши, с мощным движком, куча фар на переднем бампере. Кубарев потому на нее внимание и обратил, что сам любитель охоты. А самой выделяющейся приметой в машине была ее окраска. Обычно либо под камуфляж разрисовывают, либо аэрографию заказывают. На этой была аэрография. Не сюжетная картина, не символика какая-то, а простые заплатки. Впечатление создавалось, будто машину из разных кусков старого металла склепали. Причем некоторые такие куски будто бы пулями и взрывами пробиты. Кубареву понравилось.
Номеров он не запомнил, только обратил внимание, что регион вроде бы не наш. Но что за регион, Кубарев тоже не помнил. Я была рада и этому. По машине владельца вычислить проще простого. А по такой приметной вообще проблем не должно было возникнуть. Одно меня беспокоило в рассказе Кубарева. Если парень ехал для того, чтобы убить Губанова, зачем машину светить? Или убийство запланировано не было? Возможно.
Еще Кубарев рассказал, как наутро к Губанову компаньоны заявились. Как обнаружили дверь открытой. Кубарев посокрушался, что не заметил этого до приезда компаньонов, а то, говорит, смог бы и про квартиру много чего рассказать. Любопытный мужичок, ничего не скажешь. Компаньоны пробыли в квартире от силы минуты две, прежде чем выскочили на площадку и принялись по инстанциям звонить. Тут уж Кубарев не сплоховал. Выслушал все, что они полицейским говорили. И про чемодан в том числе. Он тогда еще попытался вспомнить, было ли что в руках у парня, когда он из квартиры ночью бежал, но вспомнить не смог. Вроде бы руки были пусты. Но ведь деньги он мог и за пазуху затолкать. Хотя куртка его вроде тоже не слишком надутая была. Короче, однозначного ответа на этот вопрос Кубарев дать не мог. А вот от предположения не удержался. Что, говорит, если он к соседу с чемоданом пришел, а тот пуст оказался? Это мы могли узнать только от самого парня. Его поисками я собиралась заняться немедленно.
Закончив рассказ, Кубарев напомнил:
– Не забудьте, Татьяна, что, если парень деньги отдаст, вы предоставите мне шанс.
– В том случае, если пойму, что парень небезнадежен, – ответила я.
– Он небезнадежен, – уверенно произнес Кубарев.