Радукевич галантно поклонился и протянул руку. Я выставила в ответ свою. Вместо рукопожатия я получила смачный поцелуй куда-то в костяшки пальцев. Ого, да мой второй клиент, оказывается, рыцарь! Жаль, ростом не вышел, а то бы меня наверняка ждал поцелуй не только в руку. Меня снова разобрал смех. Ну что за напасть! Соберись, Татьяна, не хватало еще разразиться истерическим смехом перед клиентами. Я спрятала смех за вежливой улыбкой и произнесла:
– Приятно познакомиться, господин Радукевич. А мы как раз с господином Потоцким про вас говорили.
– Валентин, – гнусавым голосом сказал Радукевич. – Зовите меня просто Валентин. Нам ведь с вами придется не один день сотрудничать.
– И меня называйте просто Егор, – подхватил песню друга Потоцкий. – Я Егор, он Валентин, вы Татьяна. Удобно? По-моему, очень удобно.
Радукевич бросил на друга быстрый взгляд и поморщился. Потоцкий смутился и поспешил занять свое место. Молча! Вот это выучка. Видно, в их тандеме Радукевич играл ведущую партию. Это нужно запомнить. Я тоже уселась за стол. Радукевич, по всем правилам этикета, придвинул мой стул ближе к столу и только после этого сел сам.
– Вы уже успели сделать заказ? – чопорно осведомился он.
– Да. Мы заказали мясо и салат, – вместо меня ответил Потоцкий, но, вспомнив недавнее недовольство друга, тут же прикусил язык.
Радукевич в его сторону и не посмотрел, ожидая моего ответа. Я пожала плечами и повторила за Потоцким:
– Мясо и салат.
– Удачный выбор. Мясо мой повар готовит как никто другой. Я уверен, вы оцените его мастерство. Мне доводилось лакомиться ростбифом из телятины в самом сердце Англии. Восхитительный вкус. Но до нашего ему далеко. И это не только мое мнение, – хвастливо заявил Радукевич.
Я обратила внимание, что кроме гнусавости он еще и слегка картавит. От этого слова со сложными сочетаниями звуков выходили какими-то размытыми. Не ростбиф, а «уйостбиф», не сердце, а «сеуйдце». Да, господин Радукевич просто полон достоинств. Надеюсь, хоть память у него не подкачала. Все-таки мне нужно выяснить, что именно говорил ему Губанов по поводу поиска вора. Но для начала поинтересуемся успехами полиции. Вежливо улыбаясь, я спросила у Радукевича:
– Егор сказал, вы должны были заехать в полицию. Удалось что-то узнать?
– Егор сказал… – Радукевич снова поморщился. – И когда только все успевает?
Под недовольным взглядом друга Потоцкий смутился, попытался было оправдаться, но предпочел промолчать. Радукевич же, по всей видимости, отвечать на мой вопрос вовсе не собирался. По крайней мере, до тех пор, пока не расправится с ужином.
– А вот и наш заказ, – при виде приближающегося официанта Радукевич оживился. – Предлагаю вначале насладиться пищей, а уж потом обсуждать дела насущные.
Это был явно не вопрос и даже не предложение, как сам Радукевич его представил. Это был уверенный приказ. Официант, принесший поднос с едой, раболепно склонился в почтительном поклоне перед Радукевичем, ожидая дальнейших указаний. Тот властным голосом отослал его восвояси. Официант беззвучно испарился.
После этого за столом завязалась беседа. Непринужденной ее можно было назвать лишь с большой натяжкой. Радукевич оказался истинным гурманом. И, как большинство гурманов, предпочитал не смешивать деловые беседы и прием пищи. Поэтому за ужином мы о делах не говорили. Зато обо всем остальном вести беседу не возбранялось. Что мы только не обсудили! И ситуацию на Ближнем Востоке. И состояние автомобильного рынка. И изменение климатических условий на Крайнем Севере. И недовольство коренных жителей Шотландии политикой правительства. И преимущества тростникового сахара перед свекольным. И прочее, и прочее, и прочее.
Естественно, в основном говорил Потоцкий. Я время от времени разбавляла его монологи репликами типа «Правда?» или «Ну надо же!». Радукевич же за время ужина едва ли пару фраз из себя выдавил, предпочитая наслаждаться деликатесами молча. На ужин ушел целый час, к концу которого я буквально изнемогала от нетерпения и все возрастающего раздражения. Но, насколько я могла судить, недовольство сложившимися обстоятельствами испытывала только я. Ни Радукевич, ни Потоцкий переходить к серьезным темам не спешили.
Но рано или поздно все подходит к концу. Подошел к концу и этот злополучный ужин. Дождавшись, когда Потоцкий положит в рот последний кусок ростбифа, Радукевич сделал знак официанту, чтобы тот убирал со стола. Сам же он поднялся и чопорно произнес:
– Предлагаю перейти в мой кабинет. Там нам никто не помешает.
И не дожидаясь ответа, круто развернулся и, горделиво подняв голову, поплыл по залу в дальний его конец. Мы с Потоцким гуськом двинулись за ним. Как только Радукевич оказывался в поле зрения кого-то из обслуживающего персонала, всякий раз происходила странная вещь: сотрудник ресторана сгибался в три погибели и не выпрямлялся до тех пор, пока хозяин ресторана не окажется к нему спиной. Сначала я думала, что мне это показалось, потом решила, что это просто совпадение и на самом деле никто в пояс Радукевичу не кланяется. Но к концу пути сомнений у меня не осталось. Все официанты склонялись перед Радукевичем в подобострастном поклоне. «Да уж. Порядки Радукевич устроил тут те еще, – я осуждающе покачала головой. – А наш дружок, оказывается, довольно чванливый! Вот уж чего не подумала бы».
Дверь в кабинет Радукевича была уже открыта. Перед ней вытянулся в струнку очередной официант. Поравнявшись с дверью, Радукевич галантно пропустил вперед меня и Потоцкого. После этого он отослал официанта, заявив, что в помощи не нуждается и сможет сам обслужить своих гостей. Официант скоренько испарился, а Радукевич закрыл за собой дверь и даже замок защелкнул. Я огляделась. Кабинет Радукевича имел две зоны: рабочую, заполненную всевозможными шкафами и полочками, битком набитыми офисными папками, и гостевую, как я ее про себя определила. В гостевой зоне был накрыт стол. Чайный сервиз, симпатичный эмалированный чайник вместо привычного уже электрического монстра и куча всяких сладостей к чаю.
Каждый из нас выбрал для себя удобное место. Не прошло и тридцати секунд, как мы уже сидели друг против друга, готовые к обсуждению дел. Радукевич на правах хозяина начал первым.
– Так о чем вы хотели поговорить, Татьяна? – вежливо осведомился он.
– Для начала хотелось бы узнать, что вам удалось выяснить в полиции, – напомнила я.
Радукевич снова укоризненно взглянул на друга и, развернувшись ко мне, заявил:
– Сожалею, но никаких существенных подвижек в расследовании у полиции пока нет.
– А несущественные есть? Что вообще полиция говорит по этому поводу? – не отставала я.
– Послушайте, пусть полиция занимается своим делом, а вы занимайтесь своим. Думаю, вам не стоит так пристально следить за их действиями. На это у них имеется свой начальник, – отбрил меня Радукевич.
Его ответ удивил меня. Что все это значит? Господин Радукевич не желает делиться со мной новостями? Или же результаты полицейского расследования настолько внушительны, что Радукевич уже получил ответ на все свои вопросы и не хочет, чтобы я воспользовалась плодами чужого труда и получила деньги, не прикладывая усилий? А может, он что-то скрывает? Очень странно! На это стоит обратить внимание.