— Нет, — прекрасно понимая, что мнение Анюты его слова не изменят, Игорь все же ответил.
— Я прекрасно знаю, что «да»! — строго заявила начальник отдела кадров, — Так вот. Теперь этой преграды не существует. Возвращайся в «Пробел». Это тебе официальное предложение от фирмы. Громовой, я думаю, возражать не будет. А Миленок всегда на Критовсоком настаивал.
Игорь представил себе «настоянного на Критовском» Миленка и рассмеялся. О возвращении в «Пробел», естественно, и речи быть не могло. Нет. Ничего против нынешнего духа «Пробела» Игорь не имел. Но… Увы, этот дух был уже мал Игорю. Как классная детская одежда, втиснувшись в которую, взрослый человек рискует и сам стать посмешищем и одежду по швам распустить. Распускать нынешний «Пробел» Игорь не собирался. Кроме того, вдруг ожившие инстинкты самосохранения назидательно рекомендовали избегать пока посещения мест, прочно ассоциирующихся у Игоря с Верой.
— Спасибо, Анюта. Но я откажусь.
Сделалось очень интересно, как поведет себя начальник отдела кадров в этой ситуации. Ведь на этот раз не заметить наличия у очередной марионетки собственного мнения представлялось крайне затруднительным. Оказалось, для Анюты нет ничего невозможного.
— Нет, не откажешься! В тебе сейчас говоришь не ты. Говорит обида. А я хочу поговорить с нормальным Игорем Критовским. Не обиженным. Когда станешь таким, — перезвони. И кстати, это уже совсем между нами. Вадим Сан мертв. Александра застрелила Вадим Сана. Думаю, твое отношение к жизни значительно улучшиться, когда ты узнаешь эту интересную деталь. В общем, перезвонишь, когда опомнишься. Жду. Постараюсь пока придержать вакансию.
Возражения смысла не имели. Тем паче, что Анюта положила трубку. То ли обидевшись на мнимую обиженность Игоря, то ли испугавшись собственной откровенности.
«Надоели!» — не выдерживал уже Игорь, — «Своих жизней у них, что ли, нет. Чего в мою лезть… Больше не пущу. Даже просто слушать не стану. Вот уж действительно, уехать бы. Уехать бы туда, где обо мне никто ничего не знает».
Игорь наскоро смастерил в голове сказку. Дескать, решил это он, Игорь, уехать в СтрануГдеОТебеНиктоНеЗнает. Дабы зажить совсем по-другому. Дабы оставили в покое, не сочувствовали, не язвили, не советовали. Приезжает это он туда. Глядь, а там Вера. Точно. Она ведь в эту страну тоже мечтала переехать.
Инстинкты самосохранения — строгие цензоры — заставили воображение отставить сочинение подобных историй. Наличие следов Веры в мировосприятии Игоря отныне подвергалось строгим гонениям.
«А пойду-ка я прогуляюсь. И так, целый день дома просидел, телефон карауля» — на фоне общего абсурда мысль о прогулке выглядела вполне здравой.
Взлохматив волосы расческой и накинув ветровку (все-таки вечер уже), Игорь на цыпочках принялся пробираться к входной двери. Но телефон заметил. Задребезжал ехидно и требовательно. Не брать трубку — означало признать собственный страх перед этим надоедливым аппаратом. «А потом позвонил крокодил и со слезами просил…»
— Здравствуй, Игорь. Это Антон. Звонила Анюта. Есть новости. Это Веры касается.
И даже Антон туда же. Внезапно вспомнился другой такой же «отелефоненный», покрытый чужими «я думаю, ты должен знать» день. Это было до крайности глупо, до нелепого торжественно и до смешного серьезно. Это было в ту пору детства, когда оно уже кажется юностью. Это был день смерти Цоя. Узнав о гибели игоревого кумира (да, да, и даже гитару терзал вечерами под подъездом, и движения резкие перед зеркалом отрабатывал), все друганы и даже несколько девочек тут же думали: «А как же теперь Игорь?!». Телефон тогда звонил не переставая. Игорь был уверен, что принял в тот день даже больше соболезнований, чем обе жены Цоя. От этих бессмысленных звонков делалось тошно. Хотелось кричать: «Тут человек умер, а вы это, как удачную тему для трепа, воспринимаете! Как классный повод проявить собственную чуткость…» Хотя, в том возрасте Игорь еще не умел такое формулировать. Просто было тошно от соболезнований, и все. Прямо, как сейчас.
— Тоха, я все уже знаю, — обижать Антона не хотелось, поэтому матерился Игорь исключительно мысленно, — Меня просто достали уже этими известиями. Сильно достали…
— Бывает. Только еще новости есть. Ты такого не знаешь. Анюта предложила вернуться в «Пробел». Орлики там уже не начальство. Я согласился. Буду возобновлять прежние традиции. Ты?
— Пас.
— Зря.
Прощались так, будто навсегда. До этого разговора Игорь наивно полагал, что тяжелее на душе уже не будет. Без специальных объяснений Тоха наверняка не поймет игоревого «отступничества». А объяснять не было сил.
«Ну вот. Ни за что ни про что потерял авторитет в чьих-то наивных глазах. Обидно!»
Потом позвонила Жэкина мама, поинтересовалась местонахождением своего сына. Игорь даже удивился, почему она не сообщает о грандиозных новостях в семье Орликов. Но Жэкину маму волновал только Жэка. Это радовало и огорчало одновременно. Огорчало, — потому что Игорь не знал, где Жэка, и ничем не мог помочь привычно взволнованной женщине.
Потом позвонил Жэка и спросил, не искала ли его мама. Приготовившись выслушивать очередной рассказ о грандиозных новостях, Игорь облегченно вздохнул, когда Жэка, сославшись на массу дел, испарился с телефонной линии. Вздохнул и тут же ощутил дурацкую потребность немедленно перезвонить Жэке. Мол, «какие дела? Ты что от общих правил отклоняешься? Ты что, не знаешь, о чем сегодня говорить надо? Тут такие грандиозные новости, а ты…» С удовольствием констатируя, что, куда именно перезванивать Жэке — никто не знает, Игорь вдоволь насмеялся над собственным несовершенством.
«Кричал всем «дайте покою!», но впал в откровенное возмущение, когда и впрямь отстали. Точнее, когда и не начинали приставать… Прямо какая-то капризная барышня, а не Критовский…»
Самоирония, увы, не успела внести хотя бы шаткие зачатки гармонии в мысли Игоря. Её отвлекли. Позвонила Марийка. Помолчала, послушала нервные «Алло?!» Игоря и положила трубку.
«Размечтался! «Отстали!» Нет. Если от тебя что-то нужно, так всем одновременно…»
Игорь вдруг почувствовал непреодолимое желание поругаться. Он нехорошо ухмыльнулся и решил перезвонить Марийке.
«Вот сейчас и спросим, что нужно. Чтобы больше не лезли. Чтобы навсегда оставили в покое…»
— Ты звонила?
Долгая пауза. Слишком долгая, чтобы сохранить в тайне истинный ответ. Марийка поняла это и решила не лукавить.
— Да. Мне Стас все рассказал, — устало пробормотала Марийка. От этой её усталости разило совершеннейшей беззащитностью. Игорь, настроившийся непривычно агрессивно, споткнулся. Не решился набрасываться с разбирательствами на такую растерянную Марийку. — Я так захотела узнать, что ты теперь собираешься делать… Теперь ведь нет препятствий между тобой и этой девочкой. И что? Станешь воплощать свои утопические идеи о настоящей любви? Захотела узнать, а потом перехотела. По твоему голосу все и так слышно. Без лишних расспросов. Ты еще только говорил «Алло», а я уже знала, что ничего ты мне не ответишь. Кстати, хочу извиниться, — последние слова, чувствовалось, давались Марийке через силу, — Помнишь, я про то, что ты у них, у Санов, такой не единственный, говорила? Так вот… Врала я. Извини. Это что-то меняет? Впрочем, ты все равно не ответишь…