Ухмыляющийся Бехешти ведет неуклонную линию. Служители разносят серебряные урны, куда члены «ассамблеи» бросают свои записочки с голосованием. Все идет почти как по маслу. Противники полной теократизации из редких представителей либеральной буржуазии неизменно оказываются в ничтожном меньшинстве. На глазах у народа, вернее у тех, у кого есть телевизор, внедряется власть духовенства во всех сферах жизни страны…
Кто-то в запальчивости воскликнул в ассамблее: ведь вырисовывается явная диктатура! Ему Бехешти с улыбкой ответил: нет-нет, что вы, диктатура была у шаха, а у нас «исламское правление», которое уже одобрил народ, проголосовав за исламскую республику. Так что не диктатура.
К концу ноября 1979 года проект конституции готов. Хомейни дает согласие поставить его на референдум – толстый, объемистый документ.
Референдум проходит 2 и 3 декабря. Порядок тот же: два бюллетеня – зеленый и розовый. Сразу за все. Многие левые заявляют о бойкоте, либеральная буржуазия также. Но что они значат со своими голосами по сравнению с миллионами неграмотных, которым муллы говорят: иди и опускай зеленый исламский бюллетень.
Мы наблюдаем, что прежнего энтузиазма у населения поубавилось, голосование идет вяло, но мы не сомневаемся в его результатах. Голосование, как и ожидалось нами, в подавляющем большинстве за конституцию; не важно, что большинство голосовавших, возможно, и понятия не имело, что там написано.
Следующий этап – выборы президента. Срок подачи заявок желающих стать таковым – до 29 декабря 1979 года. Уже в первые дни в кандидаты записались: Бехешти, Банисадр, адмирал Мадани, Язди, Готбзаде, Табатабаи и много других, менее известных деятелей. Но все будет в порядке. Дело в том, что списки кандидатов должны быть утверждены Хомейни, а уж он знает, кому надо быть президентом; ведь по только что принятой конституции он уже получил наивысшую власть в стране. У него власти фактически и формально больше, чем было у шаха! И ему нужен такой президент, который будет ему угоден.
Вскоре после революции, в конце февраля – начале марта, мы узнали о поспешном создании особого вооруженного формирования, так называемой «исламской гвардии», которая впоследствии выросла в «корпус стражей исламской революции». Член этой организации назывался «пасдар». Принимали в нее тогда строго по нескольким рекомендациям о благонадежности, платили хорошо, давали оружие. Задача одна – не жалеть жизни, если прикажут. Создавался корпус явно в пику вооруженным отрядам комитетов, в которых было много левой молодежи, когда надо жертвовавшей жизнью по сознательности, без особой платы, которую получали пасдары.
Пасдары должны были противостоять и моджахедам, и федаям – членам левых организаций, принимавших наиболее активное участие в революции, особенно в вооруженном восстании. Дальним прицелом была замена пасдарами армии, на которую аятоллы всегда смотрели со страхом и не доверяли ей, несмотря на многочисленные чистки ее командования.
«Корпус стражей исламской революции» поначалу был организацией неизвестной, создававшейся полутайным образом, однако слухи о нем стали быстро распространяться. Посол ФРГ, пользуясь своей вхожестью к Бехешти (старый контакт?), как-то спросил его, что это за организация. Бехешти усмехнулся в усы и, видимо, желая ответить наиболее понятным для собеседника образом, без всякой тени шутки сказал: «А это наши эсэсовцы». К чести посла (социал-демократ по убеждениям) надо сказать, что он был весьма шокирован таким «пояснением» функций пасдаров.
Впрочем, Бехешти был недалек, по существу, от истины. Вооруженный кулак в виде «корпуса стражей исламской революции», настроенный идеологически определенным образом, стал одной из примечательных особенностей и основ исламского правления.
Особо наглядно на поверхности процесс исламизации был виден в требованиях установления новых норм поведения людей в обществе. Немедленно были закрыты все винные лавки, пасдары врывались в гостиницы, громили винные погреба, демонстративно выливая дорогие вина в канавы. Поначалу было установлено, что виски можно покупать в аптеке по рецептам – тем, кому нужно по медицинским соображениям, потом и это отменили. Один сообразительный иранец начал было выпускать безалкогольное «исламское» пиво. Потом и его запретили. Начали появляться сообщения о публичных порках тех, кто был уличен в употреблении спиртных напитков. Запретили их ввоз в страну даже для иностранцев, даже для дипкорпуса. Иностранные дипломаты возмутились, но ничего поделать не смогли, начали сами делать вино примитивными способами у себя в домах, под защитой дипломатическим иммунитетом помещениях. И скоро одной из излюбленных тем при беседах на приемах стал обмен опытом изготовления вин: «Вы берете виноград…» – «Нет, я беру кишмиш – сушеный виноград…» – «Свежий лучше…» – «Не говорите – из кишмиша получается покрепче».
Через неделю после революции Хомейни вдруг заявил о запрете потребления мороженого мяса. Дескать, не по исламу. Это уже была почти катастрофа, поскольку большинство мяса, потребляемого в стране, импортировалось, естественно, в замороженном виде, да и местные бойни никогда бы не справились без холодильников. Шум поднялся страшный, и Хомейни отступил, под разными предлогами запрет был снят, но в страны, которые поставляли Ирану мясо и битую птицу, были посланы исламские контролеры. Они должны были удостовериться, что скот и птица забиваются там по мусульманским обычаям. Не знаю уж, как там работали на бойнях в Австралии, Новой Зеландии, Болгарии и Венгрии, но ученые исламские контролеры привезли подтверждение, что с этим все в порядке, и инцидент окончился. Главное, чтобы было мясо.
Особо ревностно исламский порядок стал наводиться в отношении женщин. Ношение чадры стало обязательным. Поэтому уже 8 и 9 марта 1979 г. тегеранские улицы стали свидетелями многотысячных демонстраций женщин, протестующих против обязательного ношения мусульманской одежды. Женщины демонстративно шли с распущенными волосами, даже усиленно подкрашенные, в джинсах, – всем своим видом демонстрируя непокорность. Но… их встретила враждебная толпа пасдаров-мужчин, посыпались оскорбления, ругань, женщин забрасывали бутылками с кислотой, избивали.
Для женщин была предписана определенная форма одежды: если не чадра, так косынка, покрывающая голову и плечи, балахон до пят с длинными рукавами, брюки. В магазинах стали отказывать продавать товары женщинам, не соблюдающим «хеджаб» – мусульманскую форму одежды. А для вящей выразительности на дверные истекла наклеен плакат, где вместо головы женщины без хеджаба – грязный мощный мужской кулак. Кассирша в магазине самообслуживания не примет от женщины без чадры плату, если она тут же не купит косынку и не закутается.
Ввели правило, запрещающее женщинам купаться вместе с мужчинами, будь то море или бассейн. Для женщин – отдельные места, и в воду входить только в чадре! За соблюдением «порядка» с удовольствием наблюдают с автоматами в руках бородатые пасдары.
Впрочем, это еще полбеды. Женщинам запретили заниматься многими профессиями, в том числе быть юристами, судьями. Объяснение? Очень простое: женщина не может быть беспристрастной! А вскоре было повсеместно запрещено и… женское пение. Готбзаде, томно потупив взор, притворно вещал: женский голос слишком сильно волнует мужчин, а они должны быть мужественны.