— Плохой признак. Где сумка? — снова спросил Мэттью.
— Несут из машины, — ответила Ди, и в ту же секунду перед нами оказалась моя черная сумка. Я подняла глаза и увидела Эда.
— У нее инфаркт? — спросил он.
— Пневмоторакс, — ответил Мэттью, не отвлекаясь от пострадавшей.
Дрожащими пальцами я пробежала по ребрам Хелен до второго межреберного промежутка, пытаясь определить место, в которое нужно будет воткнуть иглу… если мы вовремя найдем ее.
— Господи, Холли, что ты тут носишь? — ворчал Мэттью, роясь в моей сумке. — Набор для центральной капельницы? Стерильные перчатки? Ты что, ограбила Государственную службу здравоохранения?
Не обращая внимания на его слова, я вновь пересчитала ребра пострадавшей.
— Как там дела? — спросил паромщик.
— Нормально, — ответила я, прежде чем поняла, что он спрашивал не о нас, а о Хелен, которая часто моргала, тяжело дышала и пыталась сесть. Толпа вокруг нас возбужденно обсуждала происходящее, то и дело давая собственные советы. По общему мнению, Хелен не должна была двигаться.
— Тише, Хелен. Вы можете навредить себе, — предупредила я.
— Ага! — Мэттью нашел в недрах моей сумки нужную иглу в комплекте с трехсторонней помпой. — Разреши? — спросил он, как настоящий джентльмен. Разреши мне самому заняться этой процедурой?
— Ты хирург, — ответила я. — Приступай.
И Мэттью приступил, уверенно и со знанием дела. Я наблюдала за ним с искренним восхищением. Некоторые девушки ценят высоких, красивых и ухоженных мужчин, а мне нужны кривые зубы, очки, как у Бадди Холли, и уверенные руки, которые способны профессионально ввести иглу в чью-то грудную клетку. Замерев, я смотрела, как Мэттью работает помпой, накачивая воздух в грудь Хелен, помогая ее легкому расправиться и продолжить работу.
— Проверь дыхание, — приказал Мэттью, и я быстро схватила стетоскоп, чтобы прослушать симметричность звуков.
Завыла сирена, укрепленная между трубами «Властелина озер»: семь протяжных звуков один за другим. Похоже, это взволновало пассажиров: что, паром собрался тонуть?
— Мы не справимся, — услышала я чей-то голос, который заставил меня вскочить и крикнуть:
— Он хирург!
Только после этого я заметила, что рабочий парома говорит по рации, и поняла: его слова не имеют никакого отношения к Мэттью.
— Говорю вам, она в беде… Понятия не имею, но у нее явно большие проблемы… Вам следует прибыть немедленно. Да, он вам лучше объяснит.
Краем уха я услышала, как помощник паромщика сказал «парамедики», а затем передал рацию Мэттью, который тут же заговорил с ними:
— Здесь семидесятипятилетняя женщина, которая упала с лестницы. Ей нужна плевральная дренажная трубка. Рентген грудной клетки до и после установки, а также компьютерная томография головы. Возможно, понадобится самолет, чтобы отправить ее в Глазго. — Он вернул рацию одному из команды и посмотрел на меня.
— Я люблю тебя, Мэттью, — сказала я.
Его глаза расширились. И ты говоришь об этом сейчас?
— Я люблю всего тебя… До самых маленьких частичек… До самого маленького атома… и того, что меньше атома. Если есть что-нибудь меньше атома.
— Лептоны и мюоны, — невозмутимо ответил Мэттью. — Они меньше атома.
— Я люблю каждый твой лептон и мюон, а также пространство между ними. — Я начала смеяться, потому что мы находились на пароме возле острова Скай, потому что мы никогда не забудем Хелен и Фарвелла и потому что — наконец-то! — я могла заплакать с облегчением. Я ощутила такое огромное облегчение, что с ним могло сравниться только чувство Бена, который вновь открыл в себе веру в Бога.
— Ты умеешь подобрать подходящее время, — с улыбкой сказал Мэттью.
Фарвелл опустился на колени возле жены, взял ее за руку и сжал.
— Хелен? Дорогая? — позвал он. Внезапно я поняла, что с ней все будет хорошо. До того как это случилось, Роксана, медиум с международным признанием заслуг, сказала, что в эти выходные никто не умрет. И никто не умрет!
На стоянке возле пристани Армадаля нас уже ждала машина «скорой помощи», завывала сирена. Я внезапно удивилась тому, как нечетко она выглядит. Буквы на боку машины расплывались, и, как бы я ни всматривалась, мне не удалось прочитать их — Дубб… Макинто?.. Пока паром не подошел вплотную к пристани, я даже не могла разобрать вывеску на магазине, которая показалась мне бессмысленной: «Проф Стоп». На самом деле это был «Крафт Шоп».
Роксана права. Мне давно пора купить себе новые очки.
Как исследователи, мы никогда не должны расставаться с вопросом «почему?»… Не потому, что мы всегда ищем конкретное объяснение феномена, а потому, что этот вопрос ведет к началу понимания его причин.
Оксфордский учебник клинической медицины
Мы сидели в кирпичной беседке на заднем дворе, поставив железные стулья полукругом возле кресла, которое выглядело как трон. На столе, застеленном желто-зеленой скатертью, стояла самая разнообразная еда: фруктовые салаты, суп из лобстера, жареные цыплята, свежий хлеб, нарезанные помидоры и большой шоколадный торт.
Эд помог Роксане сесть в высокое кресло, а мы стояли рядом и смотрели на это действо, будто перед нами спускали на воду «Куин Элизабет-2».
Уровень ее билирубина каждый день поднимался, словно ртуть в термометре. Врач Роксаны сказал, что, как только он достигнет уровня двадцати, она погрузится в кому. Сейчас уровень замер на отметке тринадцать.
— Вам что, нужно особое приглашение, чтобы опустить свои задницы на стулья? — спросила Роксана, обращаясь к Ди, которая держала на руках маленького Макса.
— Бен останется стоять, — сказала Алисия, подтащив к себе стул, противно заскрежетавший по кирпичу двора. — Или, по-вашему, священник тоже должен сидеть?
— Я не священник, — волнуясь, ответил Бен и хрустнул пальцами.
Мы с ним только что повздорили в кухне, когда я увидела, как он льет минеральную воду из бутылки в деревянную чашу, и поняла, что происходит.
— Ты пользуешься «Эвиан»? — спросила я.
— А чем мне пользоваться? — рыкнул он. — «Маунтин Дью»?
— Кто-нибудь здесь протестует против того, чтобы Бен по моей просьбе посвятил Макса в баптисты? — спросила Роксана. — Если да, то валите в кухню и ждите там, а мы пока что поедим.
Все дружно заявили, что протестовать никто не собирается, однако Бен, похоже, ждал этих слов именно от меня.
— Все хорошо, Бен, — сказала я. — Только встань, пожалуйста.
— Разве мы больше никого не ждем? — осведомился Эд. Удивительно, но в тот же миг задняя дверь открылась и вошел слегка смущенный Мэттью, неся прикрытую тарелку.