— На все нужно время. И я не могу позволить чувствам, таким как похоть, влиять на мое поведение.
— О Боже, Холли, — рассмеялась Роксана. — Все остальные просто влюбляются. А для тебя любовь — это диагноз.
Вернулась наша официантка, делая вид, что интересуется нашим заказом. Роксана выбрала пирог с сыром и шпинатом, я остановилась на салате «Никоши». По какой-то причине, стоило мне начать уточнять — «никаких анчоусов, никакого соуса», — официантка закрыла ручку колпачком и засунула ее в карман.
— Странно то, что мы с ним уже встречались, — продолжила я. — Ну, с этим парнем. Это было давно, нам тогда было по девять лет. И вот теперь, спустя столько лет, мы оказались соседями по общежитию. Неужели это какой-то знак свыше?
Роксана на минутку задумалась.
— Нет. Это просто милое совпадение.
Наверное, она заметила мое разочарование, поэтому поспешно добавила:
— Я имею в виду, черт побери, что все, с кем ты встречаешься, очень важны для тебя. Но стоит ли из-за этого связывать свою судьбу со старым знакомым? Нет. Послушай меня внимательно. Медиумы не могут знать, за кого ты выйдешь замуж, а если утверждают обратное, не верь им. Твоя мать говорит, что все в порядке, поскольку этот парень не оптимист. — Роксана задумалась над тем, что сказала, словно эти слова вырвались прежде, чем она успела осознать их смысл. — Забавно. Я и сама не особо доверяю чересчур веселым и бойким.
— Моя мать сказала тебе… — изумленно произнесла я, оглядываясь по сторонам. — Ты видела мою мать?
— Видела, — подтвердила Роксана. — Я просто не понимала, кто это, пока Клиффорд не привел ее с собой и мы не встретились.
— Клиффорд…
— Мой духовный проводник.
Ага. Он.
— Она счастлива? — спросила я.
— А с чего ей быть несчастной? — сказала Роксана, словно после смерти все обязаны радоваться. «Потому что я не с ней», — подумала я, но не произнесла этого вслух. К тому же я уже знала ответ на этот вопрос: для того чтобы быть счастливой, моей маме необязательно мое присутствие. Она прекрасно знает, как быть счастливой без меня.
А потом я поняла, что моя мама могла иметь в виду вовсе не оптимиста.
— Она не против того, чтобы я вышла замуж за оптимиста, — мрачно произнесла я. — А вот оптик ей бы не понравился. Офтальмологи их не особо любят.
Роксана рассмеялась, налила нам еще вина, после чего откинулась на спинку стула и заметила:
— У твоей матери было что-то вроде пунктика относительно самоконтроля, правда?
— Нет.
— Иногда, — настаивала Роксана.
— Никогда, — возразила я, пытаясь проглотить застрявший в горле колючий ком. — Просто она была очень гордой.
— Ты так злишься из-за вашей разделенности, — заметила Роксана.
— Она мертва. — Я отставила бокал немного резче, чем собиралась. — Что толку злиться на другую реальность?
Когда Роксана наклонила голову и искоса взглянула на меня, я начала подозревать, что Клиффорд заполнил эту паузу голосом в ее голове.
— Ты злишься на нее, — вымолвила она наконец.
— Это глупо, — ответила я. — Ведь мамы уже нет, как я могу злиться?
— Именно на это ты и злишься. На то, что она умерла.
— Нет, не на это. — Я покачала головой, неожиданно рассердившись. Да кто такой этот ее духовный наставник? — Я злюсь на маму, потому что она бросила меня, когда мне было девять лет. Потому что она влюбилась в кого-то, кто определенно не был моим отцом.
От изумления брови Роксаны превратились в две дуги.
— Моя мать была полной эгоисткой.
Принесли еду, в моем салате оказались и анчоусы, и соус, но я не стала отсылать его назад, пытаясь справиться с ощущением, которое нахлынуло на меня в связи с последней фразой: «Моя мать была полной эгоисткой». Такой же, как я сама.
Роксана не притронулась к пирогу, просто наклонилась ко мне и прошептала:
— Я рада, что ты признала правду насчет нее.
Я подняла взгляд от джунглей, раскинувшихся на моей тарелке, и встретилась глазами с Роксаной.
— Если твоя мать не была идеальной, возможно, и тебе не следует стремиться к совершенству.
Но я не хочу стать изменницей, как она. Я не хочу предавать людей, которых люблю.
— Ты так боишься совершить ошибку, — сказала Роксана. — Именно поэтому ты не позволяешь себе влюбиться.
Обдумав ее слова, я медленно кивнула. А еще я боюсь найти не те слова, сделать что-нибудь не то или, боже упаси, связаться не с тем человеком. Возможно, лучший способ никого не предавать — это просто не принимать никаких решений.
Но все равно это довольно грустно. Мама ошиблась, а мне придется стать исправлением ее ошибки? Я покачала головой и взялась за вилку, выкапывая из салата анчоусы и откладывая их в сторону. Продолжая размышлять, я вдруг подумала: «Мне не стоит здесь находиться. Я даже не помню, зачем пришла».
— Я знаю, почему ты здесь, — заявила Роксана.
Я перестала выковыривать из вареного яйца желтую серединку и подняла глаза:
— В Англии?
Она кивнула.
— И ты тоже это знаешь, хотя не хочешь признаваться даже себе.
Я перевела дыхание, не в силах отвести взгляд от ее голубых, окаймленных желтизной глаз. Наконец она продолжила:
— Ты хочешь избавиться от своей матери.
— Нет, я… я как раз, наоборот, хочу…
— Твоя мать означает для тебя боль. Но поверь, тебе не всегда будет настолько больно.
Я потеряла дар речи, совсем запутавшись. Неужели я хочу избавиться от мамы? Как только я перестану испытывать боль из-за нее, она уйдет, уйдет, уйдет и присоединится к дриадам Нарнии, уйдет на Елисейские Поля или в другой аналог рая, который она заслуживает.
Роксана перестала болтать вино в бокале и поднесла его к губам, отсалютовав мне:
— Ты приехала сюда в поисках любви.
— Нет, — сказала я, чувствуя, что мне надоели ее заявления. — Я бы не бросила свою страну только ради этого. В Штатах у меня было куда больше шансов. У меня даже был парень!
— Парень? — спросила Роксана, удивленно приподнимая брови. — А ты поставила его в известность, что он твой парень, прежде чем срываться с места и уезжать сюда?
— Конечно же! — воскликнула я, хотя и понимала, что вру. Я не знала, как обозначить наши отношения, и была слишком занята тем, что отрицала чувства, которые испытывала к Мэттью.
— Так почему ты бросила его?
Я помотала головой, чувствуя, как что-то щекочет мне глаза.
— Я просто хотела убраться подальше от Питтсбурга.