По коже словно пробегает электрический ток, когда она кладет руку мне на джинсы, на член, который невозможно уложить в ее присутствии.
– Ты тоже меня хочешь, – со стоном говорит она, проводя кончиком языка по моему подбородку и оставляя на нем горячий влажный след. – Я чувствую это. Не разрушай все, малыш. Я люблю тебя.
Я резко распахиваю глаза, запускаю руку ей в волосы и поднимаю ее голову, чтобы поймать ее взгляд.
– Ты любишь меня? – спрашиваю ее в изумлении.
Она не любит меня. Она не может меня любить.
– Всегда, только тебя. Только твоя. А теперь возьми меня, – приказывает она.
Я больше не могу выносить этот дикий голод и беру то, что принадлежит мне. Я накрываю ее рот своим, и мы сливаемся воедино, объятые по́том и жаром, желая только одного: отдаться этой опасной и нестерпимой потребности друг в друге.
Я хочу ее. Всю, без остатка.
– Ты в порядке? – В мои грезы ворвался уверенный и ясный голос.
Я моргнул и понял, что я по-прежнему в ванной, стою, прижавшись лбом к плечу девушки. Мои ресницы будто слиплись, а перед глазами все плывет.
Какого хрена?
Я что, плакал?
Черт возьми. Твою мать!
– Ты в порядке? – снова спросила она.
Выпрямившись, я окинул взглядом девушку, с которой собирался заняться сексом. Ее карие глаза смотрели на меня.
Я ощутил жестокий приступ тошноты, приятное опьянение сменилось настоящей агонией.
– Нет, не в порядке, – пробормотал я и, отвернувшись от нее, схватился за край раковины. – Просто уйди отсюда. Мне плохо.
– Хочешь, позову кого-нибудь?
– Просто уйди! – гаркнул я, и она быстро выскользнула за дверь, а я зажмурился и напрягся всем телом, желая, чтобы тошнота отступила.
Но через несколько секунд я, черт возьми, сдался. И вот он я, забившийся в ванную, практически, блин, в слезах. А все почему?
Я потерял контроль. Вот в чем дело. Я все время теряю контроль.
Взяв зубную щетку из держателя, я запихнул ее себе в горло и, склонившись над унитазом, выпотрошил из себя все, что съел за сегодняшний день. Большей частью этого было выпитое за последние четыре часа. Внутренности жгло; я схватился за раковину и согнулся над ней, меня продолжало мутить.
– Джаред, ты в порядке? – Кто-то внезапно ворвался ко мне.
– Твою мать! – заорал я. – Вы что, не можете просто оставить меня в покое? – Я сплюнул в унитаз и поднял голову, чтобы посмотреть, кто стоит в дверях.
Черт.
– Джекс, – начал я, но договорить не смог – он весь будто сжался.
Брат ничего больше не сказал. Просто отвел глаза и, попятившись из ванной, тихо закрыл за собой дверь.
И в этот момент я был ничуть не лучше нашего гребаного отца.
Мне было знакомо это выражение на лице брата. Я видел его прежде. Черт, да у меня самого было такое лицо, тогда. Слишком испуган, чтобы смотреть в глаза. Уходишь так же тихо, как и пришел. Пытаешься не попасться на глаза пьяному лунатику.
Я набрал в рот зубного ополаскивателя, стянул с себя футболку и сполз вниз по стене ванной, чтобы перевести дух. Мне нужно было успокоиться, прежде чем пойти перед ним извиниться. Джекс не должен снова видеть меня таким.
Я пробыл в ванной еще пару минут, пытаясь прояснить мысли и дожидаясь, пока в желудке все уляжется.
Но когда я поднялся на ноги, собираясь выйти, дом вдруг погрузился в тишину и мрак. Свет выключился, музыка тоже, и все, что я слышал, – это громкие выкрики раздосадованных гостей.
– Что за черт? – Я ощупью нашел дверь ванной, ведущую в мою спальню.
Спотыкаясь о вещи, разбросанные на полу, нашел фонарик в тумбочке и включил его.
Грозы не было, и мы вовремя платили по счетам. Какого черта вырубилось электричество?
Подойдя к окну, я увидел свет на крыльце Брандтов, и понял, что обесточен вовсе не весь наш район.
А потом я увидел Тэйт.
Нет. Я словно навел на нее прицел.
Различив ее силуэт за шторой, я сразу, черт возьми, понял, что она сделала.
Слетев вниз по лестнице и растолкав толпу пьяных придурков, которые ржали и спотыкались, перемещаясь по дому и во дворе, я выскочил через заднюю дверь, запрыгнул на блок кондиционера и перемахнул через забор.
Ключ, который дал мне отец Тэйт, чтобы я мог приглядывать за их домом, все еще болтался у меня в связке. Я вытащил ее из кармана и вошел через заднюю дверь, не заботясь о том, что Тэйт может меня услышать.
Она и так скоро все поймет.
Боже! Поверить не могу, что она отрубила у меня электричество.
Кровь бурлила во мне, как циклон, но хотите верьте, хотите нет, мне было легко. Я попал в свою стихию.
Имею ли я право врываться к ней домой? Нет. Что я скажу, когда окажусь перед ней? Без понятия. Но мне нужна эта стычка.
Ухватившись за перила лестницы и перемахнув через них, я взлетел по ступенькам на второй этаж, успев заметить, как Тэйт метнулась к себе в комнату.
У нее что, бейсбольная бита в руках?
Да, это должно помочь. Ей от меня не спрятаться, и теперь она это знала.
Я с силой распахнул дверь в ее комнату, и как раз вовремя – она собиралась сбежать через балкон.
– О нет, даже не думай!
Повернувшись ко мне лицом, Тэйт подняла биту, но я сократил расстояние между нами прежде, чем она успела замахнуться. Я вырвал биту у нее из рук и швырнул в сторону, а сам приблизился к ней вплотную, нависая над ней, но не прикасаясь. Волны жара одна за другой накрывали меня – между нами оставались считаные сантиметры.
Тэйт тоже злилась, судя по ее взгляду. Но дышала не тяжело и глубоко, а быстро и поверхностно. Она была напугана.
– Пошел вон! Ты с ума сошел? – Она попыталась проскочить мимо меня, чтобы выбежать из комнаты, но я преградил ей путь.
– Ты вырубила электричество в моем доме, – я говорил тихим и ровным голосом. Не хотел, чтобы она меня боялась. Я не причиню ей вреда. Но она должна знать, что на любой ее маневр у меня найдется достойный ответ.
– Докажи! – выпалила она.
Ох, детка. Мое лицо расслабилось, и губы растянулись в притворной и жутковатой улыбке. Ей не стоит играть со мной в такие игры.
– Как ты сюда пробрался? – огрызнулась она. – Я вызову полицию!
– У меня есть ключ, – ответил я, наслаждаясь тем, как вытянулось ее лицо.
– Откуда у тебя ключ от моего дома?
– Вы с отцом все лето провели в Европе, – проговорил я, сузив глаза. – Кто, думаешь, забирал вашу почту? Твой папа мне доверяет. А зря.