«Проклятая фирма „Кодак“! — подумала женщина. — Придумали же технологию проявки пленки, которую нельзя осуществить в бытовых условиях, только на фирменной машине. — И тут улыбка засияла на ее губах. — Боже мой, я просто дура! Проявщик никогда не смотрит на пленку. просто нажимает кнопку, где указан номер процесса. А напечатать с негатива карточки смогу я сама».
Она бросилась к письменному столу, чтобы оставить Лильке записку. Бумага нашлась, но ручки, которых штук десять торчало из деревянной ступки, оказались непригодными, ни одна не писала.
— Вот уж, современные люди! — бурчала Катя. — Перешли на электронные носители информации. Дискеты. компакты.., а записку написать не чем!
Наконец ее осенило. Катя бросилась к трюмо и выдвинула неглубокий ящик тумбочки. Взглядом оценила, какая помада самая дешевая. Ей пришлось выбирать, как минимум, из двух дюжин цилиндриков. Аккуратно, боясь обломать помаду. Катя писала ею на зеркале.
«Не беспокойся, я ушла по делам». — сообщение было коротким, как дорогая международная телеграмма.
«Сюда уж точно Лилька посмотрится, когда вернется домой! Может, даже раньше, чем заметит мое отсутствие».
Катя с отвращением посмотрела на изуродованную дешевую помаду, которой было, наверное, уже лет пять.
Теперь на такую не клюнула бы даже школьница из бедной семьи.
«Выкину, пусть думает, что своей писала». Катя прекрасно понимала: Лиле не понравится, если она узнает, что гостья копалась в ее косметике. Для женщин есть вещи святые — косметика и белье. Демонстрируют они их с удовольствием, но только демонстрируют. Прикасаться к столь интимным вещам посторонним не следует.
«Деньги у меня есть», — узкая ладонь скользнула в карман, нащупав не очень толстую пачку российских рублей.
Впопыхах Катя даже забыла взять ключи от квартиры.
Дверь захлопнулась, и когда Ершова заметила свою оплошность, было уже поздно.
— Вот дура! — выругалась она и заспешила по лестнице вниз.
Отыскать приемный пункт «Кодак» было несложно, стоило выйти на улицу и осмотреться. В конце квартала над тротуаром нависала желто-красно-черная вывеска. Стандартный прилавок, застекленная витрина, образцы фотографий с размерами. За прилавком сидела скучающая девушка, она держала руки так, как держат их первоклассники. Казалось, сейчас поднимет руку и попросит: «А можно мне ответить?»
Дверь в заднюю комнату была приоткрыта, за нею виднелся аппарат для печатания снимков.
— — У меня тут две пленочки, — Катя рылась в сумке, пытаясь выудить оттуда кассеты.
«Боже, как я волнуюсь! — думала Ершова. — В конце концов, ничего плохого пока еще не случилось. Со мной не случилось».
От волнения она не соображала, что можно вынуть кассеты по одной, а две сразу удержать в пальцах было сложновато. Глянцем поблескивающая кассета с броской надписью «Кодак» выскользнула из пальцев Катерины.
Казалось, что та падает медленно-медленно, словно не воздух пронизывает, а погружается в холодную воду. И, как всегда происходит в подобных ситуациях. Катя не бросилась ее ловить. «Черт!» Она стояла, замерев на месте, лишь взглядом провожала драгоценную кассету. Пластмассовая коробочка ударилась о бетонный пол, подпрыгнула, перевернулась в воздухе и, еще два раза оторвавшись от пола, застыла.
Катя, боясь вздохнуть, присела и двумя пальцами схватила кассету, будто боялась, что та живая и, неровен час, убежит, юркнет в норку, как мышка, и поминай как звали. Бумажная полоска, связывающая корпус с крышкой, осталась цела.
— Две пленки. Только проявить, — чуть слышно проговорила Катя, поставив кассету на стекло прилавка.
Приемщица принялась заполнять бланк, взяла пакетик с прозрачным окошечком и потянулась было к пленкам.
— Простите, можно я их сама туда положу? — умоляюще сложив руки, произнесла Ершова.
— Ну, если вы так хотите…
— Хочу! — Катя с осторожностью, не меньшей, чем у археолога, который опускает редкую находку в футляр, обложенный ватой, отправила кассеты в пакетик. — С этими пленками нужно обходиться очень осторожно, — вкрадчиво произнесла она, — потому что на них… — и тут же осеклась. А в самом деле, что на них? — Свадьба моей подруги. Понимаете, свадьбу не повторишь. А я была единственным фотографом.
«Боже, какую чушь я несу! Какая свадьба? Какая подруга? В моем возрасте выходить замуж по первому разу просто неприлично, а уж тем более, так трепетно относиться к самому процессу бракосочетания».
— Подруга очень расстроится, если снимки не получатся.
— Какие карточки будем делать? — ручка приемщицы застыла над бланком.
— Нет-нет, только проявить! Только проявить! — торопливо заговорила Катя, и тут же принялась доставать деньги, забыв, что в том же кошельке лежат талончики для бесплатной проявки. — Если можно, побыстрее! За срочность я доплачу.
— Вы, наверное, очень преданы своей подруге?
— Конечно, очень! Я так боюсь ее расстроить. Она суеверна, подумает, если карточки не получились, то, значит, брак не удастся, — наконец нашла более-менее приемлемое объяснение своему поведению Катя.
Она проводила взглядом не саму приемщицу, а кассеты в ее руках, когда девушка заходила в заднюю комнату.
Даже оператор проявочной машины полюбопытствовал, что за дура пришла в приемный пункт, и выглянул на секунду из-за двери.
— Вы уж, будьте любезны, поосторожнее с моими пленками.
«Я дура, — подумала Катя, — на меня уже начинают обращать внимание».
И она мило улыбнулась. Небось, подумает, что на пленках никакая не свадьба, а отсняты они в бане, мол, женщины после тридцатки развлекались, позируя голыми перед аппаратом.
«Этого мне только не хватало!»
Катя боялась выйти на улицу. Она села на низко расположенную батарею парового отопления и стала ждать.
Жесткие ребра радиатора заставляли ерзать, время, казалось, тянется раза в два медленнее и безысходнее, чем обычно.
Приемщица вновь заняла позицию за прилавком и, читая книжку в блестящей глянцевой обложке с тиснеными золотом буквами, то и дело поглядывала на посетительницу.
«Наверное, думает, что я сумасшедшая. И, честно говоря, она права, потому что только сумасшедшая будет вот так сидеть и ждать, когда проявится ее пленка».
— Много еще осталось? — пытаясь придать своему голосу беспечность, поинтересовалась Катя.
Приемщица лениво глянула через плечо в приоткрытую дверь:
— Думаю, еще минут двадцать. Не волнуйтесь, ничего плохого с вашими пленками не случится. За все время существования нашего пункта пленку засветили лишь однажды.
«С моим везением, — подумала Ершова, — засветят и эти две».