– Я возьму спагетти с сардинами, – сказал он, возвращаясь в настоящее.
– Пусть будут сардины, – кивнул хозяин стола. – Я скучаю по Софии.
– Она в полном порядке. Дети тоже.
– Но эти два недоумка разводятся.
– Вне всяких сомнений.
– Конец нашим планам.
– В этом смысле да.
Подошел официант. Монтефиори сделал заказ. Ни тот ни другой не взяли вина: итальянская вода frizzante [123] их вполне устроила.
– Не уверен, что это была хорошая мысль, – признался Морван.
– Несколько лет они были счастливы. Мила и Лоренцо просто замечательные. Какой редьки еще нужно?
– Какого хрена.
– Ты меня понял. Они избалованные дети: у них совсем не те приоритеты, что у нас…
На протяжении сорока лет старики были союзниками, и связывало их то, что единственно важно: тайна. Тайна их встречи в Заире в 1970-м. Тайна их договора о марганцевых рудниках, а потом о колтановых. Тайна их намерения смешать свою кровь через Софию и Лоика…
Морван и Монтефиори были королями: они объединили свои королевства, соединив детей, как сюзерены былых времен. Их план был безупречен, вот только дети недостаточно любили друг друга – или не сумели договориться.
Им принесли заказанные блюда: bucatini, крупные полые спагетти. Морван знал рецепт наизусть. Фенхель, лук, анчоусы, изюм и кедровые орешки. И конечно же, свежие сардины, которые тушат, пока не выпарится все белое вино…
Как и Монтефиори, он повязал салфетку поверх ворота – больший крестьянин, чем настоящий. Какое-то время они молчали, наслаждаясь тем, что близко к шедевру. Фенхель, сказал себе Морван, весь секрет в фенхеле. Его нужно сначала сварить отдельно в подсоленной воде и оставить эту воду для bucatini. Это решающий момент: первая варка определяет вторую. В Париже Морвану никогда не удавалось добиться такого аромата.
– У нас утечка, – наконец решился он.
– Я видел, что курс взлетел.
– Сволочи покупают во всю мочь.
– Надеюсь, меня ты не подозреваешь.
Морван не ответил, оценивающе разглядывая собеседника. Он утверждал, что в курсе только он сам и его сын. Вранье: Монтефиори тоже посвящен в тайну. Молчание затягивалось. Немногие удостоились уважения Морвана, но итальянец был членом клуба.
– Разумеется, нет.
– Как их остановить?
– Есть у меня одна мысль. Настоящая проблема в другом. Этот скачок курса разбудил подозрения Кабонго, который начал меня доставать. Мне пришлось бросить ему кость.
Кондотьер перестал есть.
– Я заключил сделку, – успокоил его Морван. – Будем эксплуатировать месторождение тайком, а ему платить комиссионные. В некотором смысле так даже надежнее. Он прикроет наши тылы.
Покачав головой с видом полного смирения, итальянец снова взялся за вилку.
– Ты меня слушаешь или нет?
– Слушаю. Как там дела?
– Ничего нового. Вообще-то, эксплуатация уже должна была начаться, но сначала я должен уладить проблему с акциями и найти приобретателей.
– А источник?
– Скоро я буду знать, кто это.
– И что ты с ним сделаешь?
– Заставлю его дать обратный ход. Покупатели послушают его и продадут свои доли. Они поверили ему один раз, поверят и снова.
– Кто купит акции на рынке?
– Кабонго и остальные хотят все заполучить, но мы будем действовать быстрее.
– Они не позволят нам превысить определенную цифру.
– А мы потом перепродадим. Наш лучший козырь – рассредоточение. Раздробить и царствовать спокойно.
Монтефиори покончил со своим блюдом. Он уперся локтями в стол – в присутствии гиганта и мебель, и предметы становились смехотворно маленькими.
– Разве мы уже не переросли эти глупости?
– Назовем это нашим «решительным боем». На операции можно заработать еще несколько миллионов. А после нашей смерти у детей в Африке будет более прочное положение. Ты в деле или нет?
Итальянец собрал хлебом соус с тарелки.
– Я в деле. Это все?
Со вторым пунктом покончили. Осталось объявить последнюю новость. Самое плохое на закуску…
– Нет. Человек-гвоздь вернулся.
Впервые морщины на лице жестянщика дрогнули.
– Что ты хочешь сказать?
– Почитай французские газеты: вот уже несколько недель кто-то убивает тем же способом.
– Где?
– В Бретани. В Париже.
Монтефиори взял свой стакан – его рука была испещрена шрамами и коричневыми пятнами. Не рука, а фреска. На ней читались вспышки гнева, битвы и победы первопроходца.
– Фарабо еще жив? – спросил он, отхлебнув большой глоток.
– Нет, но убийца ему подражает. Пока жертв три. Скоро будет четвертая.
– У тебя есть идеи?
– Не могу выбрать между божьей карой и психом из тех прекрасных времен.
– Должен быть и третий ход, более… рациональный.
Морван придвинулся ближе и продолжил, понизив голос:
– Он пытается впутать меня. Оставляет следы, которые ведут ко мне, выбирает жертв, которых я знаю. Он мстит за своего учителя. Ты не заметил ничего подозрительного вокруг себя?
– Нет.
Он задал вопрос для вида. Жестянщик никак не был связан с той историей. Его взгляд ясно означал: Arrangiati come cazzo vuoi – Разбирайся сам.
– Кто ведет расследование? – все же спросил тот.
– Мой сын. Он работает над делом, и он найдет.
Монтефиори поднял стакан:
– Молись, чтобы он не нашел больше, чем искал.
Морван ощутил тоскливый ком в горле. Если бы его дети узнали о нем правду, это стало бы худшей местью.
– Десерт?
– Нет. У меня самолет в шестнадцать часов.
– Ветер небольшой, самолет взлетит из Флоренции. Держи меня в курсе. Хотелось бы побывать в Париже и поцеловать внуков, но не уверен, что выберу время.
Морван встал и увидел Монтефиори, каким он был сорок лет назад, когда засунул руку рабочего в дробилку под тем предлогом, что тот украл у него килограмм металла.
И последняя новость, которую следовало сообщить:
– Ди Греко умер.
– Все там будем.
– Он покончил с собой.
– Он всегда был психом.
– Я думаю, он как-то связан с этим делом.