– А в ночь с двенадцатого на тринадцатое?
– Спал здесь. Один, к сожалению…
– А вчера вечером?
– В том же режиме.
Эрван глянул на часы: уже больше восьми вечера. Еще один визит впустую. Он глубоко вдохнул влажный воздух, насыщенный запахом прибрежных деревьев.
– Вы знаете Иво Лартига? – спросил он в заключение.
– Конечно. Один из редких людей, которые действительно прочли мою книгу. Он интересуется магией йомбе и Человеком-гвоздем. Много раз приходил ко мне на факультет. Мы подружились.
– Как бы вы его охарактеризовали?
– Особый случай. С его точки зрения художника, эти жертвоприношения женщин и скульптуры, вырезанные из человеческой плоти, куда ценнее, чем его собственные ржавые штучки.
Эрван был согласен.
Он позвал Крипо и взялся за поручни, чтобы вернуться к трапу:
– Благодарю вас, мсье Редлих.
– Вы забыли задать мне один вопрос.
– Какой?
Тот постучал по палубе каблуком:
– Про мою ногу!
– Это как-то связано с Человеком-гвоздем?
– Никак. Авиакатастрофа в девяностых годах в районе Муанды, в устье Конго. Стремительное заражение крови. Меня лечил нганга. – Он снова с какой-то мрачной радостью пристукнул каблуком. – Так что магия йомбе совершенствуется!
Пора обратно, к станку.
Несколько звонков по дороге. Тонфа пустил корни в Институте медэкспертизы. Фавини гонялся за призраком – Перно. Одри за леопардом – la Guerra na Selva – и за самоубийцей – Жан-Филиппом Маро.
Левантен тоже не продвинулся. Он по-прежнему дожидался кодов, чтобы открыть досье «непричастных», что позволило бы выявить родственников будущей жертвы, скорее всего уже убитой. Что до образцов крови с тела – никаких результатов. Он проводил четвертый анализ. Эрван приказал продолжать: он уверен, что проявится и другая группа крови – самого убийцы.
И чтобы уже все шло наперекосяк – никаких новостей от Софии.
– Ты не возражаешь, если я тебя высажу? – спросил Крипо. – Я хотел еще заскочить к себе.
– Нет проблем.
Ему и самому не помешало бы поступить точно так же: он провонял потом и кошачьей мочой. Но мысль оказаться одному в четырех стенах в ожидании звонка Итальянки пугала его. Он предпочитал вариться в собственном соку в управлении. Прошел под порталом, свернул к лестнице «А», в темноте поднялся по ступенькам.
– К тебе тут пришли, – бросила Одри, столкнувшись с ним на четвертом этаже.
– Кто?
– Крупная буржуазия ждет тебя, коп-соблазнитель. Классика. Я отправила ее в зал для собраний.
Ему так и не удалось внушить Одри основы чинопочитания. Он махнул рукой: в ее случае дурные манеры вполне компенсировались полученными результатами.
Он зашел в зал, пустой в этот час. Сидя в углу, София курила, наплевав на все правила. Дрожащая, на грани слез, она выглядела как пристегнутая к электрическому стулу.
Эрван подошел. Сердце издавало глухой стук, как боксерская груша.
– Что случилось?
– Закрой дверь, – велела она, раздавив ногой окурок.
Эрван повиновался. Она достала из сумки от Баленсиаги плотный конверт формата А4. Обычное предвестие катастрофы.
– Моя адвокатесса обратилась в Агентство экономической разведки.
– Что это такое?
– Частный детектив. Специализируется на делах, связанных с деньгами. Он обнаружил, что твоему отцу принадлежат шестнадцать процентов капитала «Колтано».
– Это не новость.
– Люксембургской компании принадлежат восемнадцать процентов.
– Как она называется, эта лавочка?
– «Heemecht».
Еще одна связка: предприятие, перевозящее гвозди из Африки, тоже принадлежит акционерам «Колтано».
София прикурила новую сигарету, шлепнув губами по фильтру. Он никогда не видел ее такой напряженной.
– Ведь эти цифры в открытом доступе, верно? – спросил он, чтобы разрядить обстановку.
– А чего нет в открытом доступе, так это личности того, кто стоит за «Heemecht».
– И кто же?
– Мой отец.
Как ни цеплялся Эрван за свою роль невозмутимого полицейского, тут он растерялся:
– Как это?
– С момента основания группы у отца восемнадцать процентов «Колтано». А до этого он тоже был акционером компании твоего отца, которая перерабатывала марганец.
– Ты хочешь сказать, что наши старики соперничают внутри одних и тех же компаний?
– Нет. Я хочу сказать, что с самого начала они были компаньонами в Африке. Они разделили полученные от африканцев доли в рудничных предприятиях, а заодно посмеялись над нами.
Эрван покачал головой: невероятно.
– Ты не знаешь предыстории, – возразил он. – Благодаря успешному расследованию одного уголовного дела у моего отца были отличные отношения с Мобуту, тогдашним президентом. А Заир довольно далеко от Флоренции, и…
– У моего отца всегда были там дела. Он утверждал, что работает в бывших итальянских колониях, вроде Эфиопии, но он врал: его вотчиной было Конго.
– Они ломали перед нами комедию? Но зачем?
– Чтобы манипулировать нами, Лоиком и мной. Чтобы устроить наше знакомство и поженить нас.
Она уже не выглядела параноиком: София расслабилась.
– С какой целью?
– Объединить свои доли в Африке после смерти.
С сигаретой в зубах, она открыла конверт и протянула ему пачку отпечатанных страниц. Гнев молодил Софию и подчеркивал ее красоту.
– Все здесь. Согласно расследованию детектива, ни твой отец, ни мой никогда не смогли бы получить больше акций в «Колтано». Таков молчаливый уговор с африканскими генералами. И речи не может быть, чтобы у того или другого оказалось больше тридцати трех процентов.
– Почему?
– Потому что это составит блокирующее меньшинство, и они, таким образом, станут настоящими хозяевами. Когда можешь сказать «нет», то ты все и решаешь, несмотря на остальных.
– Я все равно не понимаю, почему они были так заинтересованы в вашем союзе.
– Мы поженились на основе общности совместно приобретенного имущества. Когда старики умрут, их доли попадут в общую корзину и мы, Лоик и я, станем владельцами более тридцати трех процентов «Колтано». И тогда вместе мы составим блокирующее меньшинство. Конголезцы ничего не смогут поделать: «Колтано» французская компания.
– Но если они уже будут мертвы, – заметил все более взволнованный Эрван, – в чем тогда победа?