Он вдруг понял, что тихонько напевает:
– Прибыл на Уэссан – угодил в капкан, а коль на Молен – попал в плен, а ежли на Сен – сгинул совсем… [135]
– Они здесь.
Верни сосредоточился на своих наушниках. Морван поднял голову и заметил вдали, на равнине, сверкающей от росы, изогнутую линию бойцов, которые продвигались в идеальном согласии, ловкие, как танцоры. Армированные пуленепробиваемые жилеты, каски с бронированным забралом, «глок» на поясе и штурмовое ружье в руках – со своего места он не мог различить модель: то ли «фамас», то ли «зиг-зауэр», то ли «хеклер и кох».
– Кто руководит операцией?
– Его называют «номер первый». Во время операций они никогда не сообщают своих имен.
Вот и началась всякая хрень.
– Передайте, чтобы шли сюда.
Несмотря на закрывающий лицо шерстяной шлем, Морван сразу узнал Филиппа Галуа. Он встречал его на параде опербригад в Версале и сразу вспомнил мужиковатого бывшего чемпиона по стрельбе и ярого поклонника Саркози. Громоздкий в своем бронежилете, с наушниками на голове и оружием в руке, полковник обладал неоспоримым козырем: спокойствием.
Представились. Странная смесь взаимного уважения и презрения.
– Ну и как, на ваш взгляд? – из вежливости спросил Морван.
– Паршиво. Ни одной возвышенности, чтобы разместить стрелков. И никакой возможности приблизиться под прикрытием.
– Я говорил не о пейзаже: как вы мыслите действовать?
– Сначала нужно провести переговоры.
– Согласен, – солгал Морван.
– Наши эксперты-психологи…
– Забудьте про экспертов. Я знаю этих мерзавцев. Во всяком случае, я знал убийцу, чей пример их вдохновляет. Они считают, что находятся под защитой магических сил. С ними надо разговаривать на языке, который…
– Наш переговорщик сейчас будет.
– Переговорщик – это я.
– Вы что, смеетесь? Вы здесь в качестве эмиссара министра внутренних дел. К действиям в полевых условиях вы не имеете отношения.
– Я знаком с делом. Я знаю их психологию. Я…
Галуа взглянул на часы:
– Ждем нашего человека.
Шлем придавал ему еще более тупой вид. У Морвана сложилось ощущение, что он ведет переговоры с Фантомасом в траншеях Вердена. Класс.
– Согласно полученному мной докладу, – продолжил тот, – за последние часы не было замечено никакого движения и шума. Может, они уже сами застрелились.
– Не для того они все это затевали, чтобы так закончить.
– Тогда чего они хотят?
– Дайте мне вступить с ними в контакт.
– Исключено. Нам платят не за то, чтобы мы подставляли под пули гражданских.
– Я пойду, – сказал Верни. – Я руковожу следовательской группой в данном деле. Мне они скорее поверят. А вы будете прикрывать.
Галуа какое-то мгновение смотрел на него, Морван тоже прикинул: этот решительный коротышка слов на ветер не бросает. Те психи подстрелят его как кролика. Будет приказ на штурм. А он сможет сделать то, что должен.
Но жизнь жандарма – слишком высокая цена.
– Если он выйдет один и безоружный, – спросил он у полковника, – как вы сумеете его прикрыть?
– Задняя часть дома примыкает к скале. С тыла к ним не подобраться. Можно только окружить со всех сторон. Дальше, чтобы их нейтрализовать, используем дымовые шашки, слезоточивый газ и шумовые гранаты.
Новомодная штучка: звук. Теперь гранаты не только взрывались и выбрасывали газ, но еще и создавали при детонации шум более чем в сто восемьдесят децибел – достаточно, чтобы парализовать противника.
Галуа бросил взгляд на дом. Разгорающийся день только яснее выявлял все сложности, связанные с целью, стоящей на открытом месте.
– Еще и с оградой проблема.
Вокруг дома шла стена высотой около метра. Как только Верни ступит внутрь, он исчезнет из поля зрения. И защитить его будет невозможно.
– Вы твердо решились? – настаивал руководитель группы.
Подполковник отложил свое оружие и привстал на колени, готовясь вылезти из окопчика:
– Я оставлю жилет под курткой.
– Я предупрежу своих парней. Дам вам отмашку по рации.
Не дожидаясь ответа, Галуа выбрался на поверхность и помчался к следующей норе.
– Можно найти другой выход, – еще раз попробовал Морван, пока Верни застегивал свой анорак.
– Нет, и вы это знаете не хуже моего.
Морван повернулся к Ле Гану и Аршамбо. Лица напряжены, желваки играют. Позади них на равнине все прибывало бойцов, сыпавшихся на землю, как черный дождь.
Верни сделал жест, который задумывался как успокаивающий:
– При малейшем признаке враждебности тут же пригнусь.
Он склонился, прислушиваясь к наушнику: операция начиналась. Потом встал во весь рост и вылез. В ту же секунду две тени выскользнули из соседней норы и растворились в траве. Морван решил настроить свои наушники и услышал распоряжения номера первого: с этого момента все, что продвигалось к дому с синими ставнями, подчинялось его приказам.
Верни подошел метров на сто к зданию, когда первый выстрел заставил его броситься на землю. Вторая пуля просвистела в воздухе, как хрустальная стрела. И сразу очередь. У этих сволочей были ручные пулеметы.
Морван хотел вылезти из окопа, чтобы подобрать офицера, но туда уже устремились парни из группы вмешательства. Он молил Бога, чтобы те, одержимые, не использовали способные пробить кевлар пули с карбидом вольфрама.
Наклонив голову, жандармы тащили Верни за лямки жилета. Со своего поста Морван видел, что он еще в сознании. Никаких следов крови. Они целились в защищенную грудь. Знак доброй воли?
Команда спасателей кубарем скатилась в окоп: Верни задыхался. С него содрали лямки на липучках. Морван плохо разглядел: жандарма задело, из горла сочилась кровь. Он осмотрел рану. Скорее всего, пуля только скользнула по шее с левой стороны. Еще несколько миллиметров, и попала бы в артерию: тогда Верни был бы уже мертв. Война объявлена.
Как подтверждение, прозвучал голос Галуа:
– Начинаем приступ.
Его голос свистел в наушниках, как турбина.
– Лучше медика сюда пришлите! – проворчал Морван, пока Ле Ган оказывал Верни первую помощь.
Жандармы полягут как мухи. Трупы, разборки, недели критики в прессе. Дерьмо по полной выкладке.
Он выпрямился и увидел Галуа – по крайней мере, показалось, что это он, – который махал рукой. Тени повсюду пришли в движение. Человек двадцать продвигались парами – первый нес пластиковый щит, второй держал штурмовое ружье.