В случае с Виссой все эти соображения были совершенно бесполезны.
– Обычно, – начал он, – родителей просят опознать умершего, но, принимая во внимание состояние останков, лучше от этого отказаться. Стоматологическая экспертиза подтвердила, что…
– А если мы хотим его увидеть? – спросила мать.
Голос низкий, звучный. Немного тягучий, как у Фанни Ардан. Ни малейшего магрибского акцента.
– На данный момент, – ответил он, – это невозможно. Еще не было вскрытия. Следует с точностью определить обстоятельства несчастного случая.
Согласятся ли они на такую версию? Позволят ли, не упираясь, запечатать гроб? Или же, напротив, бросятся искать виноватых? Подадут жалобу? Пока они не реагируют. Возможно, даже не слышат, что им говорят.
– Нам позвонил подполковник Верни, – произнес наконец отец. – Он говорил об «уик-энде интеграции». Это что-то вроде издевательств над новичками?
Эрван пустился в путаные объяснения, прикрываясь расследованием, необходимостью соблюдать осторожность, опросом свидетелей. Он проклинал военных, которые вынудили его следовать этим дебильным ритуалам. Чтобы уйти от основной темы, он сосредоточился на практических проблемах организации похорон:
– Как только вскрытие будет закончено, прокуратура Ренна выдаст разрешение на захоронение. Тогда вы сможете позвать имама и…
– Мы не мусульмане.
– Простите, я подумал…
– У нас египетские корни. Мы копты.
Женщина выделяла каждый слог. Эрван сжал челюсти – в таком темпе он к вечеру соберет полную коллекцию ляпов.
– Если хотите, – предложил он, чтобы еще раз сменить тему, – мы можем посоветовать адвоката, чтобы разобраться со страховкой и…
– Я сама адвокат, – прервала его женщина. – Специалист по тяжбам в области несчастных случаев на производстве, эксперт конфликтной комиссии департамента Сарта.
Базу «Кэрверек» ждут серьезные неприятности – и все Министерство обороны с ней вместе. Мадам Савири не даст пощады никому. И самому Морвану не грех бы собраться и не дать ни малейшего повода к нареканиям.
– Мы уже подали жалобу на военные власти, – сообщила она. – По закону армия несла ответственность за нашего сына с того момента, как он заселился на базу. И тем большую ответственность, что Висса на прошлой неделе стал военнослужащим.
– Никто не собирается уклоняться от ответственности, мадам. В этом причина моего присутствия здесь. Мы хотим внести полную ясность в обстоятельства этой трагедии.
– У вас есть дети? – вмешался отец.
– Нет.
Инженер покачал головой, будто желая сказать, что в таком случае Эрван никак не соответствует требованиям, налагаемым данной миссией.
– Он надеялся служить Франции, – грустно улыбнулся он, разглядывая рыбок.
– Каким юношей был Висса?
– Героем, – пробормотала мать.
– Простите?
– Ну, скажем, будущим героем… У него не было ни финансовых, ни даже профессиональных амбиций. Он только хотел доказать, что обладает мужеством. Читал книги о французском Сопротивлении и о партизанских войнах двадцатого века. Он жил с этим вопросом: а как бы поступил он сам в подобных обстоятельствах? Взялся бы он за оружие? Проявил бы отвагу?
Эрван внезапно испытал то сочувствие, которое напрасно искал в себе с начала разговора. Ему были знакомы и те же сомнения, и те же вопросы. Правда, жизнь полицейского дала ему ответы: он не единожды безбоязненно стоял под огнем.
– Иногда, – непроизвольно отреагировал он, – самой жизни не хватает. Я хочу сказать, обычной жизни, которая состоит в том, чтобы дышать и искать, где тебе на земле удобнее. Для некоторых материя жизни должна быть более красивой, более чистой, более героической.
Он тут же пожалел об этой напыщенной тираде. Вот уж точно не та речь, которой следует потчевать родителей, только что потерявших сына из-за какого-то посвящения.
Ответа не последовало. Мысленно он отметил: паренек, помешанный на героизме, не сбежит от первого же тухлого яйца, попавшего ему по черепу.
Эрван сменил курс:
– У него были друзья, невеста?
– Нет, – скорбным голосом ответила мать. – Он хотел сначала определить свое будущее.
– Даже близкого друга?
Эрван осознал, что вопрос может показаться двусмысленным, но было слишком поздно: зло свершилось. Мадам Савири придвинулась ближе. Ее лицо напоминало лица великих трагедийных актрис – тех, кому удалось воплотить греческие мифы на сцене или в кино. Мария Каллас. Ирен Папас. Сильвия Монфор.
– Доведите вашу мысль до конца.
– Не было у меня никакой мысли, мадам, уверяю вас…
Он врал. Лицо Виссы невольно показалось ему женственным, а отсутствие судна возле острова ясно свидетельствовало, что Висса отправился туда не один. Двое мужчин в бункере? Два любовника?
Мадам Савири была уже всего в нескольких сантиметрах от него. Он мог почувствовать запах ее волос, как чувствуют дыхание огня в глубине очага.
– Убирайтесь, пока я не подала жалобу на вас тоже – за диффамацию и моральное давление! – прошипела она.
Он торопливо раскланялся, бормоча какие-то формулы вежливости и отступая, как перепуганный судебный исполнитель.
В вестибюль он вернулся бледным и измученным. Усталость от слишком короткой ночи разом навалилась ему на плечи. А еще он злился на военных. Он разрывался между двумя желаниями: набить им морду или завалиться спать прямо здесь, все равно где, хоть свернувшись калачиком, и ускользнуть в сон. Когда он увидел в холле трех черных воронов, первое желание показалось самым правильным, но ему пришлось довольствоваться воображаемой сценой.
У Ле Гана теперь болтался на ремне фотоаппарат.
– Зачем он вам сдался?
Ракообразный зачитал, как заученный урок:
– Операции по вскрытию должны происходить в присутствии офицера уголовной полиции и специалиста из криминальной идентификации. Такого специалиста у нас нет. Я буду сам делать снимки.
Эрван нащупал в кармане мобильник и позвонил Крипо:
– Быстро сюда. Пришел черед трупа.
– А чего вы ждали? – удивился Мишель Клемант. – Ничего иного предложить не могу. Разобран на запчасти. И то на соседнем – вообще один фарш.
Судебно-медицинский эксперт только что откинул простыню с первого смотрового стола – на то, что осталось от Виссы, столов потребовалось два. В ярком свете хирургических ламп можно было различить кисть руки, обрубок туловища или же часть конечности, обожженную, с рваными краями.
Преодолев отвращение, Эрван заставил себя рассмотреть их. Во время взрыва бункер буквально соединился с телом молодого человека. Некоторые фрагменты тела были изборождены осколками металла. В другие впился гравий. Одна деталь его ужаснула: он заметил на внутренней поверхности оторванной кисти татуировку в форме креста. Эрван вспомнил, что это отличительный знак православных коптов. Наверняка у родителей Виссы есть такой же…