– НТП?.. [42] Да зачем?
– Произвести изъятие элементов останков и организовать полное прочесывание места преступления на острове Сирлинг.
– Места преступления? Не стоит преувеличивать…
Эрван обращался не только к заместителю прокурора – послание было адресовано также Ле Гану и Верни, сидящим на заднем сиденье. Свою машину они оставили Аршамбо. Крипо за рулем, казалось, развлекался происходящим.
– Ситуация и так довольно сложная, – пожаловалась представительница магистрата. – Мне сказали, что вы приехали просто собрать факты!
– С максимальной точностью. Я также хотел бы обсудить с вами некоторые процедурные детали…
В области писанины она почувствовала себя куда уверенней. Последовала маловразумительная беседа, где фигурировали «обращение о принятии дела к производству», «совместное наложение ареста», «ходатайства», «обыски» и прочее. Каждый пересчитывал своих цыплят. Они пришли к рабочей договоренности по каждому пункту или почти.
– Что касается остального, – заключила она, – я должна согласовать с начальством. Я вам перезвоню.
Молчание в машине. Они двигались по шоссе 168 в направлении Кэрверека. Под колкими полупрозрачными струями дождя мимо проплывал современный сельскохозяйственный пейзаж во всей своей гнетущей банальности.
Не выдержав, Верни заговорил:
– Если хотите, я свяжусь с научной группой, нужно будет…
– Позже, – оборвал его Эрван. – В котором часу я смогу увидеть пилота, выпустившего снаряд?
– Филиппа Фернио. Он будет в «Кэрвереке» в шестнадцать часов.
Ле Ган просунул красную физиономию между двумя подголовниками:
– Лучше уж я вас предупрежу: он у нас местная знаменитость. Один из лучших пилотов своего поколения. Был в Ираке и Афганистане. Постарайтесь не относиться к нему как к подозреваемому.
Эрван не ответил. Ле Ган заколебался, потом опять привалился к двери.
– А курсантов?
– Которых? – спросил Верни.
– И посвящавших, и посвящаемых. Я бы хотел опросить их еще до вечера. Сколько всего их?
– Двадцать старых и двенадцать новых. Ну, теперь одиннадцать…
– Подыщите мне два помещения. Мы с помощником опросим их по одному.
– Как пожелаете, но я не совсем понимаю, какой…
– Им приказано не выходить из своих комнат?
– Нет. А зачем?
– Они общаются друг с другом?
Снова молчание. Никто не принял ни малейших мер по соблюдению режима неразглашения в отношении курсантов.
– Занятия, по крайней мере, не возобновились?
– На сегодня все приостановлено. Но мы не можем до бесконечности…
Скрипнув дождевиком, Ле Ган придвинулся. Когда его голова снова возникла между спинками кресел, Эрван подумал о желтке в кетчупе.
– Не знаю, чего вы добиваетесь, но вы меняете всех ролями. Висса Савири сбежал. Он нарушил свой долг. Он умер, и это несчастье. Но не начинайте перекладывать вину на других!
– Вообще говоря, – резко бросил Эрван, – я выступаю на стороне мертвеца. В интересах расследования свидетели категорически не должны контактировать друг с другом.
– Но свидетели чего, собственно говоря?
Эрван не ответил.
– Сверните направо, – проворчал Ракообразный. – Через два километра приедем.
Крипо повернул, и внезапно открылось море: черное кипение с серой бахромой смешивалось с темным небом в тусклом припое гальки. Наконец-то настоящая Бретань. Зеленые и белые скалы с вертикальными провалами походили на чудовищных зверей с фосфоресцирующими шкурами, разинувших необъятные пасти, чтобы напиться из источника всего мира.
Этот исконный пейзаж включал в себя и традиционные жилища: сланцевые крыши и синие ставни. Туристы были еще здесь. Строгие шикарные силуэты под зонтиками, в полосатых бермудах и свитерах, накинутых на плечи и завязанных узлом. Обход домов непременно что-нибудь даст.
На заднем сиденье Ле Ган бормотал в телефон приказы. Доносились обрывки: «и пусть каждый сидит в своей комнате», «раздельное время обеда».
Крипо переключил дворники на бо́льшую скорость и чуть не проскочил крутой поворот. Это было как подтверждение: дальше только море, горизонт, небо. Они добрались до края мира. Финистер. Конец земли.
– Я могу увидеть врача базы? – бросил Эрван в кулисы.
Слово опять взял Ле Ган, но уже поспокойней:
– Нет его, и уже давно: бюджет сократили.
– И что вы делаете, если возникает проблема?
– Отправляемся в клиники «Морван» или в «Cavale Blanche», как все.
– А во время посвящения?
– При необходимости вызываем местного врача из Кэрверека, доктора Алмейду.
– Я хочу его увидеть.
– Но я не понимаю, мы…
Конец фразы был заглушен плеском лужи, со всего размаха окатившей стекла. Ле Ган сдался.
Наконец дорожный щит возвестил: «Кэрверек-76». Еще несколько сот метров, и появился фасад школы. Гербы на фронтоне и бело-красный шлагбаум, как на железнодорожном переезде, отмечали вход.
– В первую очередь, – заметил Верни, – вам следует встретиться с полковником Винком.
Эрван уже где-то слышал это имя, но никак не мог вспомнить, где именно.
– Кто это?
– Руководитель школы.
– Я полагал, его зовут Ди Греко.
– Адмирал является начальником штаба. На месте всем распоряжается полковник.
Часовой в дождевике поднял шлагбаум. Наконец-то они окажутся в укрытии, но Эрван испытал прямо обратное чувство: они покидали успокоительный внешний мир, чтобы окунуться в замкнутую вселенную, попахивающую тюрьмой.
Эрван ожидал увидеть крупную базу. «Кэрверек» походил на начальную школу: квадратный двор, страшноватые сооружения с плоскими крышами, крытые галереи вдоль каждого здания, как в селениях Дикого Запада.
Они припарковались на стоянке и поспешили укрыться под навесом справа. Ле Ган тут же отправился предупредить полковника Винка. Эрван отряхнулся. Он уже понял, что от влажности больше ни спасения, ни продыху не будет.
– В глубине двора, – давал пояснения Верни, чтобы заполнить время, – аудитории для разбора полетов и административные помещения. Напротив нас классы, спальни и ванные комнаты. За нашей спиной столовые, гимнастический зал и комнаты для досуга.
– Не очень просторно.
– В «Кэрвереке» не больше тридцати курсантов плюс инструкторы, операторы, руководящий штаб и контингент солдат, охраняющих материальную часть. Всего меньше ста человек. А вот вокруг – территории обширные: полоса километр в ширину и три в длину отделяет нас от моря. Учитывая цену квадратного метра на побережье, это невероятная роскошь.