В завершение Фитусси упомянул отца: Старик рассказал ему о сходстве с историей Человека-гвоздя. Эрван задумался, не надеется ли комиссар, что Грегуар будет исподтишка им руководить. Нет. На сегодняшний день он был лучшим следователем, чем отец, развращенный властью и тайными махинациями. И преступников не ловят благодаря воспоминаниям сорокалетней давности.
Пять минут спустя Эрван был уже в комнате для совещаний Угро, куда вызвал свою группу. Они все ждали его и были уже в курсе. Прежде чем приступить, он несколько секунд их разглядывал – кроме Крипо, он их не видел с середины августа.
Если забыть про «dream team», [100] его команда была самой эффективной на этаже – в прошлом году они достигли коэффициента раскрываемости в девяносто два процента, рекордной в Угро. Эрван иногда впадал в детство: он сравнивал своих парней с товарищами Робин Гуда.
В роли Малыша Джона, [101] силача, который так славно управлялся с палкой, – Кевин Морли, третий в группе. Метр девяносто и сто десять кило. Округлая борода и короткая челка обрамляли его лицо вполне средневековым капюшоном. Вместо палки Морли управлялся с тонфа, [102] как никто. Он проходил воинскую службу в разных городах в 1992-м, и его сноровка в обращении с ДППР (дубинка полицейская с поперечной рукоятью) вошла в легенды. В те времена его прозвали Дубиной, но прозвище вышло из употребления, когда он успешно сдал экзамен в судебную полицию. Теперь он стал интеллектуалом (почти). Носил черный костюм, делал заметки в крошечном блокноте и недоуменно таращил глаза при каждом открытии. Несмотря на это, никто не забыл его бойцовского прошлого, и в Угро он получил новое прозвище: Тонфа.
Уилл Скарлет, бешеный пес, – Николя Фавини, номер четыре в группе. Двадцатидевятилетний уроженец Марселя, который был принят в Угро благодаря исключительному послужному списку. Он обладал внешностью маленького напомаженного задаваки прямиком из Марсельского порта и носил шелковые костюмы и золотые цепи. Остальные, завидуя его мужским победам, прозвали новичка Сардинкой – с тонким намеком на масленый вид и средиземноморские корни.
Роль Алана-из-Лощины, менестреля банды, безусловно, принадлежала Крипо, лютнисту, которого Эрван после приезда обнаружил уже на набережной Гранз-Огюстен. Вечный лейтенант сохранял привычное хладнокровие и уже пообещал сделать для остальных коллег выжимку бретонского расследования.
Что до Марианны, невесты Робина, выбора не оставалось: Одри, пятая в группе, единственная женщина в команде. Лет тридцати, она выбрала look в стиле гранж: отслужившие свой срок кроссовки, потертые джинсы, бесформенные брезентовые куртки цвета хаки, ягдташ на ремне – так и виделось, как она достает из него кролика, убитого сегодня утром. У нее были тонкие, но блеклые черты, светлые волосы, такие тусклые, что казались серыми, и задорная улыбка, которая могла бы быть очаровательной, если б не терялась в общей трупной холодности. Одри Вьенавски была, как говорится, «скромного происхождения» – дочь шахтера, родилась где-то на севере или даже еще дальше, в Польше или Прибалтийских странах. На факультете учила румынский, потом отчаянно захипповала, спала на улице и принимала в штыки любую социальную структуру. В конце концов, непонятно, каким образом, она стала полицейским. Ведя расследование, Одри выказывала себя жесткой и напористой, как отбойный молоток: она въедалась, сверлила и буравила, пока не пробивала непробиваемое. Несмотря на свой мачизм с женоненавистническим уклоном, Эрван вынужден был признать, что она лучшая из команды.
Смотр войска уложился всего в несколько секунд, и он понял, что остальные ждут от него указаний, сидя вокруг стола с чашками кофе в руках. Он плохо их знал и никогда не стремился стать им другом, но делил с ними нечто куда более ценное: работу. Эти полицейские выбрали службу не из соображений гражданского долга или боязни безработицы. Они зарабатывали гроши, а их будущее сводилось к лишней звездочке на погонах перед выходом на пенсию. Их здесь держала премия в виде адреналина. Испытать чудовищную пульсацию бездны, мрака, Зла.
Каким бы ни было его настроение – после провала в «Кэрвереке», нового трупа, туманных признаний отца, – он начал брифинг, как всегда, с заезженной шутки:
– Вопросы?
Поступили первые данные от капитана Сержанта (Фитусси попросил включить новобранца в команду, но Эрван не горел желанием: в таком бардаке новичок их только затормозит). Перечислив основные факты из отчета и полученную только что информацию – личность жертвы подтвердилась отпечатками пальцев, – Эрван стал распределять работу, перевешивая часть ее на чужие плечи.
– Все, что касается Сены, отдаем в парижскую речную бригаду. Они проверят через капитанское управление, не заметил ли кто подозрительное судно сегодня ночью или под утро.
Никаких больше историй с лодками и «Зодиаками», как в «Кэрвереке», но он был почти уверен: если один и тот же человек совершил поездку на Сирлинг и доставил тело на набережную Гранз-Огюстен, то он великолепный мореход, чувствующий себя уверенно что на море, что на реке.
– Я предложу им поразмыслить, каким чудом можно было совершенно незаметно пришвартовать судно, а потом втащить тело в вентиляционное отверстие, расположенное на высоте трех метров, причем ровно напротив Управления полиции.
– А может, он действовал в обратном порядке, – заметила Одри, держа блокнот на коленях.
– То есть?
– Он мог подойти поверху, со стороны букинистов, и спустить тело на веревках. Ведь охранники управления, с другого берега, не заметили никакого судна.
Эрван испытал смешанное чувство: раздражение оттого, что такая мысль не пришла в голову ему самому, и восхищение этой обладающей самой точной и быстрой реакцией женщиной со столь непримечательной внешностью.
– Невозможно, – бросил он, изрядно покривив душой. – Слишком плотное движение: водители его бы заметили.
– В четыре часа утра? Если у него был грузовичок и хорошее оборудование?
– Или если он переоделся работником дорожной службы? – Эрван специально говорил что в голову придет, но на данном этапе любое предположение имело право на существование. – Если этот след тебе кажется верным, ты и займешься опросом на набережной.
Одри черкнула пару строчек.
– Тонфа, отправляйся в Институт судебной медицины, будешь присутствовать на вскрытии. Кто у нас патологоанатом?
– Ив Рибуаз.