– Рибуаз, отлично. Спроси у него, не обладал ли наш клиент хирургическими познаниями. Возможно, он изъял органы.
Полицейские переглянулись: никто о таком не слышал. Эрвану следовало бы как можно быстрее просветить их насчет Человека-гвоздя и убийства в «Кэрвереке», но пока он предпочитал следовать совету отца: сосредоточиться на Анн Симони, собрать материальные данные, оставив в стороне и призраков, и фиаско в Бретани.
– Мне нужен подробный отчет об использованных технических приемах.
По сравнению с пазлом, каким было тело Виссы, останки Анн Симони обеспечивали обширное поле деятельности. В желудке кольнуло, когда Эрван осознал, что этот факт доставляет ему смутное удовлетворение.
– Попроси также медика проверить, нет ли в грудной клетке посторонних элементов.
– Типа?
– Ногти, волосы, которые могут принадлежать будущей жертве.
Снова удивленные взгляды присутствующих. Невозможно и дальше удерживать бретонскую информацию. Не говоря уже об отметинах у него на лице, вызвавших напряженное внимание, едва он появился. В нескольких словах он рассказал о своем расследовании в Финистере, обмолвился о драке и набросал список надругательств, которым убийца, предположительно, подвергал свою добычу.
Крипо рискнул спросить:
– На что ты надеешься, если обнаружатся новые частицы?
– Что ДНК будет в наших базах по той или иной причине. В таком случае у нас больше шансов предотвратить следующее убийство, а в худшем случае – найти тело.
Тяжелое молчание. Никто из собравшихся не стремился связываться со столь изысканным трупом. Эрван продолжил, назвав того, кто послужил примером нынешнему убийце: Человек-гвоздь из Заира. Новые реплики, краткие и сжатые.
– Человек-гвоздь, – повторил Сардинка, – это не тот парень, которого твой отец задержал в семидесятых годах?
– Именно.
– Значит, мы имеем дело с подражателем? – гнул свое Тонфа.
Эрван вздохнул – он терпеть не мог выражений, заимствованных из телесериалов, в основном американских.
– Нам сейчас не нужны никакие предвзятые оценки. Сосредоточимся на сегодняшних убийствах. И только потом будем сравнивать с изначальным образцом.
Эта мысль напомнила ему еще об одной новой детали, упомянутой отцом: когда-то заирский мучитель «очищал» свои жертвы, вызывая у них рвоту.
– Тонфа, скажи там, пусть сделают и общую экспертизу, и токсикологию. Мне нужны все подробности.
– Они потребуют запросы.
– Будут у тебя запросы. Крипо, займись.
Эльзасец кивнул, но Эрван заметил, что он дуется, конечно же раздосадованный тем, что узнал новости одновременно с остальными. Будучи главным канцеляристом и соратником Эрвана в деле К76, он полагал, что имеет право на свежую информацию из первых рук.
– Уже еду, – сказал Тонфа, вставая.
– Погоди. Потом навестишь наших друзей из идентификации. Гвозди, осколки стекла, металлические частицы – все должно быть изучено. Откуда-то эти штуки взялись. Кстати, скажи им, что пробы на ДНК с гвоздей приоритетны.
– С какой стати? – спросил Сардинка.
– Наш клиент сосет их, прежде чем воткнуть в жертвы.
Новая пауза. Казалось, всех одолевает одно и то же двойственное чувство: идет ли речь о самом крупном деле в карьере каждого или о нарастающем кошмаре?
– Нико, – продолжил Эрван, – ты знал Анн Симони?
– Откуда я мог ее знать?
– Она работала в двух шагах от нас, в отделе транспортного учета. Это ж твои охотничьи угодья, верно?
Заинтересованное лицо вгляделось в фотографии, поднятые из архива.
– Нет, – выдохнул он, – не в моем вкусе.
– У тебя теперь и вкус появился? – спросила Одри.
Смешки в зале. Эрван хлопнул по столу. Он терпеть не мог неуважения к мертвым – и особенно к мертвым женщинам. Помимо того, он ненавидел бабников, как и скабрезные шуточки, само существование которых, на его взгляд, являлось оскорблением женскому роду.
– Ты знаешь тамошних девушек?
– Не исключено, – пробормотал тот с самодовольной улыбкой.
Эрвану захотелось влепить марсельцу пощечину.
– Встреться с ними и вытяни все, что сможешь. Мне нужен детальный портрет Анн Симони. Характер. Привычки. В каком настроении была в последнее время. У нее уголовное прошлое, но она вернулась на путь истинный.
– Какого рода прошлое? – спросила Одри.
– Семь лет во Флёри за вооруженное нападение. Вышла на свободу через три. С тех пор проблем с правосудием не было.
Правоохранительница не унималась:
– Разве можно поступить на госслужбу с судимостью?
– Ей оказали поддержку.
– Какую поддержку?
Эрван уклонился от ответа и обратился к Фавини:
– Найдешь мне ее дело и проверишь старые связи. Она, конечно, порвала с ними, но кто знает. Выясни, кто ее новые друзья, семья, привычный кайф.
– Что ты имеешь в виду?
– Наш убийца мог всплыть из той публики. А мог встретить ее там, где она часто бывала. Проверь.
Живчик записывал все в блокнот молескин, перехваченный эластичной резинкой, – как у Хемингуэя, Пикассо, Брюса Чатвина. Фавини обожал известные марки и ссылки на громкие имена.
А Эрван обдумывал вопросы Одри. Они очень быстро выведут ее на прямую дорогу к его отцу. Никто не поверит, что он не спал с жертвой. Пусть Старик сам выпутывается. Он вдруг вспомнил: а упомянул ли Крипо в своем отчете о перстне, найденном на Сирлинге?
– И последнее, – заключил он, обращаясь к марсельцу, – назначь обыск у малышки на завтрашнее утро.
– Есть.
– Но сам загляни к ней сегодня вечером, только втихую.
– Не очень по правилам.
– С каких это пор полиция следует правилам? Мы не можем терять ни минуты. – Он повернулся к эльзасцу. – Крипо, займись расшифровкой мобилы, компом – по полной программе. А еще собери все видеозаписи. По предварительным данным, она ушла с работы вчера вечером около шести часов. Но так и не вернулась домой, на улицу д’Аврон, в Двадцатом округе. Или у нее была назначена встреча с нашим клиентом, или он ее где-то отловил и убедил пойти с ним или просто похитил девушку тем или иным способом. Пройди по ее следам, по набережным, в метро – везде, где есть камеры.
Крипо скептично кивнул.
– И покопайся в наших базах, кто знает…
– А что искать?
– А сам как думаешь? «Гвоздь», «зеркало», «удаление органов» – вот тебе первые ключевые слова, для начала неплохо. И последнее: свяжись с прокуратурой и разберись с ними. В ближайшую неделю я хочу, чтоб у меня были развязаны руки и никакой судья не крутился под ногами.