– Знаю.

– Я скажу тебе как. Он говорил: «Она хочет любви и работы».

– Нет. В целом можно сказать, что он пришел к такому выводу: любая женщина хочет быть мужчиной. Он утверждал, что девочкам нужно смириться с тем, что они – неудавшиеся мальчики.

– Вот козел! В любом случае… А на чем я остановилась?

– Что это за звуки?

Оливия вышла из комнаты. Через секунду раздался ее крик, а когда она вернулась, взгляд у нее был остекленевший.

– Эти звуки, – сказала она, – издает Хлоя, которая блюет на ковер в прихожей.

Глава 21

Расплачиваясь с таксистом, Фрида заметила, что в дверях ее дома стоит Джозеф.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. – Знаете, я вам постоянного приглашения не выписывала. Вы не можете являться ко мне всякий раз, когда вам нужна компания.

Словно объясняя причину своего прихода, он поднял бутылку.

– Это хорошая водка, – заявил он. – Я могу войти?

Фрида открыла дверь.

– И давно вы здесь стоите?

– Я просто ждать. Я думать, возможно, вы вернуться.

– Я не намерена с вами спать. У меня был чертовски тяжелый день.

– Зачем спать? – укоризненно спросил Джозеф. – Просто выпить.

– Выпить я не против, – призналась Фрида.

Пока Джозеф разжигал огонь в камине, Фрида порылась в глубине буфета и извлекла оттуда пачку чипсов. Высыпав их в миску, она принесла импровизированную закуску и две рюмки в гостиную. Огонь уже потрескивал. Войдя в комнату, она увидела Джозефа до того, как он понял, что она вернулась. Он смотрел на языки пламени, и на лице его больше не было радостной улыбки, которой он приветствовал Фриду на улице.

– Вам грустно, Джозеф?

Он оглянулся.

– Далеко.

– Почему бы вам не поехать домой?

– Возможно, в следующем году.

Фрида села.

– Сок сюда нужен?

– Нет, лучше без него, – отказался он. – Чувствовать вкус.

Он отвинтил крышку и аккуратно наполнил две рюмки, оставив лишь пару миллиметров до края. Протянул одну Фриде. Посоветовал:

– Выпейте первый залпом.

– Ваш подход мне нравится.

И они опрокинули по рюмочке. Губы Джозефа медленно растянулись в улыбке. Фрида подняла бутылку и посмотрела наклейку.

– Господи! – воскликнула она. – Что это?

– Водка русская, – признался он. – Но хорошая. – И снова наполнил рюмки. – Почему ваш день плохой?

Фрида снова глотнула водки. Напиток обжег ей горло, а затем жаром разлился по груди. Она рассказала Джозефу, как сидела на полу ванной Оливии, пока Хлоя стояла на коленях, наклонившись над унитазом и содрогаясь от спазмов – даже когда блевать было уже нечем. Фрида ничего не говорила, просто потянулась к девочке и осторожно положила ладонь ей на затылок. Потом вытерла лицо Хлои смоченным в холодной воде полотенцем.

– Я не знала, что сказать. Я просто все время думала, каково это, когда тебе плохо, тебя тошнит, а рядом стоит взрослая женщина и читает нотации о том, что нужно знать меру. Вот я и молчала.

Джозеф не отвечал. Он смотрел в рюмку, словно на самом ее донышке что-то светилось и ему нужно было сосредоточиться, чтобы понять, что именно. Фрида обнаружила, что ее успокаивает разговор с человеком, который не пытается быть умным, веселым или сочувствующим. Поэтому она рассказала ему о визите к Алану. К своему удивлению, она услышала, словно со стороны, как говорит Джозефу и о своем походе в полицию.

– Что вы думаете? – спросила она наконец.

Очень медленно, двигаясь с еще большей осторожностью, чем обычно, Джозеф снова наполнил ее рюмку.

– Что я думать, – заметил он, – так это то, что вам не надо думать об этом. Слишком много думать вредно.

Фрида отхлебнула выпивку. Это уже третья рюмка? Или четвертая? А может, и вовсе пятая? Или Джозеф просто все время доливает по чуть-чуть, так что на самом деле получается не несколько порций, а одна, растянутая во времени, постепенно увеличивающаяся в объеме? Она только-только начала соглашаться с его предложением не думать, как зазвонил телефон. Ее так удивило то, что она собиралась сказать, что она не стала брать трубку.

Джозефа это, похоже, озадачило.

– Вы не ответите?

– Ладно.

Фрида глубоко вздохнула – она не могла поручиться за четкость собственного мышления – и сняла трубку.

– Алло!

– Я люблю тебя.

– Кто это?

– Сколько женщин звонят и говорят, что любят тебя?

– Хлоя?

– Я правда тебя люблю, хотя ты ужасно строгая и холодная.

– Ты все еще пьяна?

– Если я говорю, что люблю тебя, это обязательно значит, что я пьяная?

– Знаешь, Хлоя, тебе надо лечь в постель и хорошенько выспаться.

– Я уже в кровати. Ужасно себя чувствую.

– Вот и оставайся там. Ночью пей побольше воды, даже если от этого тебе станет хуже. Я перезвоню завтра.

Она положила трубку и скорчила Джозефу сердитую мину.

– Нет, – сказал он. – Это хорошо. Вы чинить вещи. Вы как я. Два дня назад мне звонить женщина – я раньше у нее работать. Она кричать. Я приезжать к ней домой. Из трубы течь вода, лить оттуда, как фонтан. В кухне воды уже пять сантиметров. Она продолжать кричать. Это просто клапан. Я поворачивать клапан, я перекрыть воду. Так и вы. Что-то случаться, они звонить вам, вы бежать к ним и спасать их.

– Хотела бы я быть такой, – вздохнула Фрида. – Я очень хотела бы быть человеком, который знает, что делать, когда у кого-то ломается бойлер или не заводится машина. Это те знания, которые действительно улучшают жизнь. Вы – человек, который устраняет протечку в трубе. А я – человек, которого нанимает компания, выпустившая эту трубу, чтобы я пошла к возмущенному клиенту и попыталась убедить его не подавать на них в суд.

– Нет, нет, – возразил Джозеф. – Не говорите это. Вы само… себя…

– Себялюбивая.

– Нет.

– Самодур.

– Нет! – воскликнул Джозеф, размахивая руками, словно пытаясь жестами объяснить значение слов, которые не мог подобрать. – Вы говорить: «Я плохая», чтобы я сказать: «Нет, вы хорошая, вы очень хорошая».

– Возможно, – согласилась Фрида.

– Нет, вы не соглашаться, – попросил Джозеф. – Вы должны спорить.

– Я слишком устала. И слишком много выпила.

– Я работать с вашим другом Рубеном, – сказал Джозеф.

– Не могу назвать наши отношения дружескими.