– Говорили, что к Великой Глыбе.
– А сначала?
– На фабрику памперсов.
– Вот!
– Что – вот?
– Сталкеры памперсами пользуются, понял? Армейскими! Такими, что их неделю можно не снимать. Понял? Их на фабрике – полно! «Патриоты» на том свой гешефт имеют, что барыгам памперсы сбывают. А те их нам, сталкерам, продают.
– Так я ж не знал!
– Не знал, говоришь? А бронежилет где взял?
– Купил в баре, где выступал.
– У бармена?
– Да.
– Так вот, Суицид непременно бы тебе к бронежилету еще и памперс предложил. Врубаешься?
– Нет.
– Не знаю, Морда, зачем ты ночью из схрона вылез… Скажу одно – не человек ты.
– А кто же тогда?
– Полагаю, что выворотень.
– Кто?
– Или заворотень.
– Еще лучше…
– В общем, мне без разницы. Вот только решить нужно, что теперь с тобой делать?
– Послушай, Шатун!..
– Заткнись, я думаю.
Думал Шатун долго. Минуты три. А то и три с четвертью.
– Ладно, Морда, – сказал он, приняв наконец решение. – Ты нам с Кривошипом пока ничего плохого не сделал. Поэтому вали отсюда.
– Что?
– Оглох? Убирайся, говорю.
– Но как же так, Шатун…
– Сунешься в схрон, пристрелю. Усек?
– Шатун!..
– И не ори. Разбудишь Кривошипа, он вылезет злой спросонья и все одно тебя пристрелит. Лучше уходи подобру-поздорову… Будь здоров, Морда.
Держа Майкла на прицеле, Шатун медленно попятился и юркнул в схрон. Оставив Морду-Джексона не столько испуганным, сколько растерянным.
Шатун разбудил приятеля, когда пришла его пора заступать на дежурство. Протерев глаза, Кривошип глянул по сторонам.
– А Морда где?
– Ушел.
– Как ушел? – удивленно вскинул брови Кривошип.
– Вот так – поднялся и, ни слова не говоря, вылез из схрона.
– Да ты что? – пуще прежнего удивился Кривошип. И головой покачал. – Не иначе как выворотень. Эвон, даже вещи свои не забрал.
– Вот я тоже так решил. – Шатун поставил автомат на предохранитель, повернулся к стене, прикрыл глаза от света воротником куртки и почти в тот же миг уснул.
Спал Шатун спокойно и безмятежно. Как праведник. Как человек, у которого за душой нет ни единой занозы.
Проснувшись, он улыбнулся. Потому что почувствовал запах кофе, сваренного Кривошипом. К кофе еще и бутерброды прилагались – с консервированной ветчиной и сардинами. Вот это жизнь!
– Морда не объявлялся? – спросил Шатун, взяв в руку кружку с горячим кофе.
– Не-а, – мотнул головой Кривошип. – Все тихо было. Под утро только какой-то приблудный мертвяк сунулся. Я даже стрелять не стал – дал ему прикладом по башке, он и убрался к лешему. Хотя, может, это и был Морда. Темно ведь, не разберешь.
– Хорошо, – довольно кивнул Шатун.
Позавтракав, сталкеры почувствовали благостное расположение духа. О Морде-Джексоне они больше не вспомнили. Не потому, что забыли о нем, а потому, что его не стало. Просто не стало. Как не стало вчерашнего дня.
– Скажи мне, дружище, – обратился к Кривошипу Шатун. – А что мы здесь делаем?
– Мы идем на фабрику памперсов, чтобы очистить ее от спиногрызов.
– А смысл? – Шатун выгнул губы скобкой. – Сегодня мы перебьем десятка полтора спиногрызов, а завтра новые набегут.
– Значит, снова будет работа, – довольно улыбнулся Кривошип.
– А, может, ну ее, работу эту? – перешел на заговорщицкий полушепот Шатун. – Вернемся к Суициду, скажем, что все сделали. Кто проверять станет?.. А через месячишко, глядишь, «Патриотам» новая чистка на фабрике потребуется. К тому же не забывай, я ведь Сосо пристрелил. Как бы «Патриоты» вендетту не затеяли. Начнут права качать, виновных искать… А со временем все забудется. Так ведь?
– Ну-у… Вообще-то мысль здравая, – Кривошип почесал щеку. – Только ведь еще и контейнер с грибами забрать надо.
– А зачем тебе грибы?
– Барыге толкнуть можно.
– За грибы много не дадут. Дольше проходим. Еще и фильтры в противогазах посадим, новые покупать придется… Да мы за один «Батыр», что Морда оставил, в сто раз больше получим.
– Тоже верно, – согласился Кривошип.
– Значит, решено! – хлопнул по коленкам Шатун. – Посидим здесь пару деньков, пожируем, а потом – назад.
– Эх, – качнул головой Кривошип. – Жалко, Морда-Джексон ушел. Может, спел бы чего. Все повеселей бы стало.
– Да я тебе и сам, если надо, спою!
Шатун завелся и теперь его было уже не остановить.
И ведь правда запел.
Да и какой сталкер не любит попеть, когда дело сделано и больше не нужно задаваться вопросом, что мы вообще здесь делаем?
Очередь разорвала воздух, как колючая проволока листок бумаги. Звуки хлестнули по ушам, отразились от стен ущелья и эхом взлетели вверх. Раскачиваясь, словно воздушный змей на порывистом ветру. Пули ударили в камень над головой солдата. По каске щелкнуло несколько мелких осколков, выбитых из стены. А один, с острыми гранями, больно ужалил в щеку.
Серегин упал на землю, ткнулся носом в сухую, чуть красноватую, противно щекочущую ноздри пыль, вжался, насколько это было возможно, в узкую щель между скалой и землей, которую она попирала, и замер. Будто мертвый.
Перед глазами – пыль. Красная, марсианская пыль. На Марсе пыль повсюду. В складках одежды, в кровати на простыне, в еде, размешанная в соусе. От нее не спрятаться и не избавиться. С ней следует смириться, как с неизбежностью.
Серегин провел пальцами по щеке. На пальцах осталась кровь. Должно быть, каменный осколок оцарапал.
– К черту все… – сдавленно пробормотал Серегин и вытер пальцы о пыльную землю. – К лешему… Что б вас всех…
Он и сам не знал, кого имел в виду. Тех, кто их сюда послал? Или тех, других, кто их здесь встретил?
С того места, где он лежал, Серегин видел только каблук ботинка Бронкса.
Когда Бронкс упал? Вместе с ним или раньше?
Последний раз Серегин видел Бронкса стоящим на ногах, когда все они, девять человек, кинулись врассыпную, ища укрытия от шквального пулеметного огня.
Серегин постучал двумя пальцами по шлему, в том месте, где находился встроенный динамик. Из которого доносились лишь отрывистые щелчки статических разрядов. Хотя датчик в верхней части пластиковго забрала показывал, что связь в порядке.